Опустили в колонии | Стыдные истории

Опустили в колонии | Стыдные истории Виктор, 30 лет. Моя тру стори пойдёт о том, как я печально отмотал свой срок в колонии. Начну с начала, в тюрьму я попал когда мне было 19 лет. Попал я туда по статье 228.1, за распространение наркотиков, лёгких наркотиков. Дали мне 5 лет колонии общего режима. О порядках зоны я ничего не знал, хотя следовало бы знать, учитывая чем я занимался. Родители были в шоке когда узнали, сам я не наркоман, просто хотел заработать. Так вот прибыл я в колонию, меня поселили в очень странный барак, здание было на внешний вид хуже всех и находилось дальше всех остальных. На тот момент мне было пофигу, я тогда пребывал в небольшом шоке и смятении. Завели меня в барак, там было грязно и пахло не очень хорошо, заключённые были плохо одеты, одежда у них была грязная и рваная. В этом бараке было очень мало народу, может человек 25, а в остальных бараках по 80 человек. Я тогда подумал что там все бараки заняты и поэтому меня направили в этот. Мне показали койку, шкафчик, я устроился и начал знакомиться со всеми. Ребята там были какие то странные, молчали, почти не общались. На утро меня отправили чистить туалет, после чистки сортира, я вышел и встретил двух мужиков. Они между собой переглядывались и рассматривали меня, я спрашиваю что надо? А один из них отвечает, языкастая сучка. Я не стал дальше базарить и пошёл в свой барак. У входа в свой барак ко мне подошёл какой то хач и сказал чтоб я отдал ему свои ботинки, а он мне свои. Я послал его, за это он меня отпиздел, ну как отпиздел, дал в лицо и в живот. Я упал, он снял с меня обувь и кинул свою, его боты были уже изношены и по бокам рваные. В своём бараке я начал спрашивать, че это за беспредел, на что мне ответили что мы обязаны отдавать то что попросят и делать то что скажут. Я пошёл пожаловался администрации, они спросили фамилию имя и отчество заключенного, который это сделал, а я то не знаю, они и замяли. На следующий день я отдал свою робу, мне же дали старье. В итоге я стал выглядеть так же как и мои соседи в бараке, весь грязный и рваный. В банный день наш барак был последним на очереди и этот день мне показал кто я и что я должен делать. Я как и все зашёл и начал намыливаться, вижу как входят те два мужика, у которых я спрашивал че им надо.. Ну они подошли сзади, я начал спрашивать вы че делаете, один меня нагнул, зажал мою голову у себя между ног а руки мои за спину мне загнул, я конечно начал вырываться, орать, звать на помощь, а второй достал заточку, прислонил ее к моим ребрам чуть ниже подмышки и сказал что щас пырнет. Я дико пересрал и замолчал как немтырь. Пока один меня держал, второй моим же мылом смазал мне дырку и трахнул. Помню я рыдал как ребёнок, больно было, после того как первый закончил, за дело принялся второй. Как только они закончиили, я упал на пол и там провалялся минут десять. Затем я встал, подмылся и пошёл в свой барак. Там я начал спрашивать почему они мне не помогли, а тупо смотрели. На что мне ответили что я живу в петушином бараке и что моя каста опущенные. Я начал орать на них, херли вы мне сразу не сказали, на что мне ответили что обычно тех кого сюда сажают, они уже всё знают. Я начал спрашивать как выбраться из этой касты, ответили мне просто, если ты сюда попал, с ними разговаривал, то я уже законтаченный, а если меня ещё и отъебали, то я уже рабочий петух и шансов стать порядочным зеком просто нет. Тут я выпал в осадок, в голове все сложилось, грязный барак, рваная одежда, мытье сортиров, царапанная посуда в столовой, последние по очереди в баню… Как же я сразу не догадался?! В этот же день ко мне подошёл самый старший в нашем бараке и предупредил, что теперь на меня спрос будет среди нормальных заключённых и посоветовал запастись вазелином. Я спросил почему? Он ответил что я молодой и худой и во вкусе многих зеков. Тут я прихуел и впал в ступор. Оказалось что из 24 человек в нашем бараке, 17 рабочих петухов, остальные обиженные которые стирают зекам одежду, носки, трусы и убирают сортиры. С тех пор моё пребывание на зоне стало сущим адом. Дня через два меня опять послали драить сортир, вот ток меня там уже поджидал ещё один «нормальный» зек и я явно там был не для уборки сортира. Он достал член и сказал вставай раком, затем сказал давай вазелин, я ответил что у меня нету, на что он стянул с меня портки, раздвинул булки и харкнул мне в дырку. Было противно до ужаса. Ну хули тут говорить, после того как он меня отъебал, он вытащил хуй и заставил отполировать его. Я спросил в смысле? А он отвечает хуй в рот бери и чисти языком. Хули, посудите сами, как это все было противно и унизительно. Мало того что с конца хуя сперма свисала, так ещё он был по бокам в говне. Я сосать на тот момент ещё не умел, поэтому я вымыл его хуй в своём рту, когда у него спала эрекция. Были позывы рвоты, но я стерпел. После того как он вышел, я принялся над раковиной промывать рот с мылом, но послевкусие все равно осталось. В моем бараке мне сказали что теперь я сортиры не убираю, теперь я только даю в жопу и беру в рот. Половину передачек у меня отбирали, короче говоря не так я себе представлял свое пребывание в колонии. Че ещё рассказывать, тут и рассказывать нечего. Меня ебали каждый день, на дню по 2-4 раза, иногда до крови в заду, я очень боялся что меня заразят чем то, ведь большинство зеков ебали меня без резины. После каждого проникновения я бежал на парашу и тужился, чтоб выдавить спермак. Неоднократно я оказывал услуги сразу двум зекам, якобы одному стремно идти, стесняются наверное, а так когда один в рот, другой в жопу, это для них нормально. Пидоры вонючие, как они вообще могут считаться мужиками, если они меня ебут? Пиздец стыдно за наши колонии. За первый год меня выебло дохуя заключённых, все рожи не запомнить, местами было такое ощущение, что моя жопа до краёв заполнена и что туда теперь без особых проблем может рука по локоть войти. Иногда мне обламывались всякие ништяки, конфеты там, печенье. Родителям во время посещений говорил что все нормально, хорошо сижу. Не буду же я им говорить что я петух. Были конечно и свои плюсы в тех условиях которых я жил, к примеру я больше не драил парашу, не стирал грязные трусы и носки, а если бы вы видели какие там параши(толчки все в говне и крови, пол в сперме и грязи, стены все перемазаны, запах ужасный), трусы все с черкашами говнеца и жёлтыми пятнами и носки покрытые коркой, стойком. Вы думаете они их стирают в перчатках? Да нихера! В тазике и голыми руками. А рабочим петухом быть проще, в день потратил 10-15 минут на двух-трех человек и все, есть конечно и минусы, постоянно чистить зубы и рот полоскать, постоянные посиделки на унитазе, страх ВИЧ тоже был, но после того, когда тебя выебли больше 10 человек, страх спал, на все воля случая, тут уже ничего не поделать. На третий год моей отсидки, у нас в бараке появились новенькие, мной перестали часто пользоваться, максимум 4 раза в неделю по 1-2 человека, в основном были не русские. Один я помню, звали его вроде Сархат, пытался во время соития меня поцеловать в губы, он все время говорил на своём языке в момент полового акта. Местами это было смешно, однажды он и вовсе предложил как нибудь встретится на свободе и начеркал свой телефон на кабинке сортира. А один из новеньких рабочих петухов отчебучил такое, что хоть стой, хоть падай. Он начал оказывать интим услуги ещё и у нас в бараке, он был из деревни родом, жил бедно и за конфетку он мог сделать буквально все. Я все время думал, что я никогда не стал бы ебать мужика в жопу, но 4 года без ласки дали о себе знать, да и на зону я попал девственником. Стыдно, а что поделать, секса то хочется, ну я за конфетку и трахнул его прям в жопу, член конечно весь в говне был, но уж очень хотелось. Мне тогда казалось что всего разок, справить нужду и морально разгрузится, но нет, я подсел. То что мне доставалось от моих же передачек, я тратил на этого парня, звали его Саня. Я не знаю как так вышло, но он был таким послушным и доступным, наверное это и возбуждало. Обычно я его пер во время отбоя, я просто нырял в его койку, поворачивал его на бок, задом к своему хую и трахал под одеялом. Жопа у него была такая мягкая что я кончал минуты за три. Вы будете думать, фу блять, стыдно, позор, но на зоне моральные грани стираются, да и ебал я его с его же согласия, он сам предлагал. Это не то что меня, меня можно сказать принудили, заставили с угрозами. Вообщем я так подсел на это дело, реально не мог остановится, хотелось постоянно секса. Дело дошло до того, что я начал на регулярной основе его трахать, я специально копил конфетки и платил ему ими. Не знаю, у нас в бараке было много петухов, но тянуло меня только к нему. Но вскоре меня наконец-то остановили, меня освободили по удо, какое счастье было выйти из этого клоповника, больше туда точно не вернусь. Вышел я через 4 года, в 23 года, первое время было тяжко, но ничего, справился. Устроился на работу, помогаю родителям, встречался с некоторыми девками, но пока не могу найти ту единственную. Конечно первое время было ощущение того, что возможно я пидор, но вроде как член встаёт на баб, значит не пидор. Проверился на ВИЧ, ничего не нашли, проблем особых у меня со здоровьем нет, ток подавленность и депрессия. Никому не советую попадать в тюрьму, там все плохо, ловить нечего и не занимайтесь продажей наркотиков, живите по закону.

sramo.ru

«Петушиная» зона | Архив | Аргументы и Факты

НА СЕРЕДИНУ барака вышел тщедушный зек и, яростно почесав искусанную клопами физиономию, торжественно объявил:

— Японское танго! Исполняют Батон и Корыто!

Соперникам завязали глаза и вручили клинки, сделанные из остро заточенных черенков алюминиевых ложек. После этого прозвучала команда:

— Канитель начинается!

Прислушиваясь к дыханию и каждому шагу друг друга, противники осторожно начали сходиться. Закрутился смертельный танец. Кромсая воздух самодельными ножами, матерясь и вскрикивая при каждом попадании, окровавленные Батон и Корыто носились по бараку взъерошенными петухами. Впрочем, в иерархии зоны они таковыми и являлись. Как и все зрители звериного действа.

НА ДНЕ

«ПЕТУХ», «законтаченный», «опущенный» — так называют зеков, оказавшихся на лагерном дне. В эту группу «неприкасаемых» попадают осужденные, над которыми совершили насильственный акт мужеложства.

Причины «опускания» самые разные. Наиболее вероятные кандидаты в «петухи» — стукачи, беспредельщики, не сумевшие отдать карточный долг «фуфлыжники», не следящие за гигиенической чистоплотностью «чуханы».

Жизнь «неприкасаемых» ужасна. Над ними постоянно производятся развратные действия. Их бьют ногами, так как другим заключенным нельзя дотрагиваться до них руками. «Опущенные» не имеют права даже коснуться вещей, предметов, продуктов питания других зеков. Нарушивших этот закон зачастую ожидает смерть. «Петухам» достаются самые грязные, неквалифицированные работы.

«Опущенный» обязан носить в нагрудном кармане одежды ложку с просверленным черенком. Этим же «гербом» помечены столовые бачки, миски, кружки «неприкасаемых». Даже очко в сортире для них выделяется отдельное. Любой осужденный, справивший нужду в «петушиную помойку», сразу сам становится «неприкасаемым».

Во избежание избиений, увечий, убийств во всех исправительных учреждениях администрация вынуждена формировать из «петухов» отдельный отряд, которому в лагере присваивается последний номер.

Годы нечеловеческих унижений приводили к тому, что «неприкасаемые» часто сходили с ума или попросту накладывали на себя руки. И Министерство внутренних дел бывшего СССР решилось на радикальный эксперимент…

ЛЮТАЯ КОЛОНИЯ

ПО РЕКОМЕНДАЦИИ Научно-исследовательского института МВД с целью спасения «неприкасаемых» было принято решение об организации Уральской спецколонии. Сюда со всех зон страны начали свозить «петухов».

То, что произошло дальше, не поддается никакому описанию. «Опущенные» проявили такие садистские качества, что гестапо и «СС» фашистской Германии по сравнению с ними — детский сад.

Колония превратилась в настоящий ад. Практически сразу начались кровавые разборки с поножовщиной, увечьями, пытками, убийствами и… изнасилованиями. «Петухи» начали формировать в спецзоне новый клан «неприкасаемых».

В борьбе за лидерство «опущенные» образовали землячества, группы по национальным признакам или по статьям Уголовного кодекса и т. д. Образовавшиеся кланы вели друг с другом войну чуть ли не на уничтожение. Противника могли заставить «танцевать канкан», то есть прыгать на культях отрубленных по колено ног. Могли просто кастрировать, чтобы не мог «опустить» зека из другого клана.

«Петухи» топили «петухов» же в дерьме выгребных ям. Заставляли есть и пить собственные кал и мочу. Отрезались уши, выкалывались глаза, железным ломом перебивались конечности. Как на Диком Западе, широко практиковалось скальпирование. С той лишь разницей, что скальп снимался с черепа живого человека…

За короткое время «петушиная» Уральская спецколония стала самой лютой зоной на территории страны. Эксперимент провалился по всем направлениям. С одной стороны, рабы показали, на что они способны. С другой — касту «петухов» в других колониях так и не удалось ликвидировать. Взамен вывезенных «неприкасаемых» тут же появились новые. Но что интересно, ни один из них не стремился перевестись в уральский «спецлют» к своим собратьям по несчастью…

Смотрите также:

aif.ru

Что делают в зоне с «опущенными»

Василий Винный, специально для Sputnik.

«Опущенные», «дырявые», «пробитые», «отсаженные», «петухи» и так далее. Им дают женские имена. У заключенных с «низким социальным статусом», как о них говорят в официальных документах, много названий. Так же много путей попасть в «обиженные». И нет ни одной возможности подняться из этой масти (касты заключенных) обратно.

«Петухами» не рождаются, ими становятся

Наверное, около 80% разговоров, шуток, подколок, угроз и оскорблений в зоне связано с темой «опущенных». Если честно, зеки любят подобные разговоры. Они помогают почувствовать заключенным, что у них не все так плохо, поскольку есть те, кому гораздо-гораздо хуже. И над кем даже самый последний «конь» (слуга у зеков) имеет власть. Вообще, самое страшное, что может произойти с заключенным, — это переход в разряд «петухов», а случиться это может относительно легко.

От неправильно сказанного слова или оскорбления, на которое не ответил, до определенных поступков, — любая неосторожность может негативно повлиять на социальный статус.

У меня был знакомый, который, не подумав, сказал при людях, что занимался со своей девушкой петтингом. По сути, ничего непонятного в этом слове нет, но в зоне есть золотое правило: изъясняться простыми словами, чтобы мог понять последний дурак, поскольку любой недопонятый термин может быть использован против говорящего. А если этот термин как-то связан с сексом и на говорящего «точат зуб», то подобное высказывание может быть прямой дорогой в «гарем» (к «петухам», другим словом).

У знакомого примерно так и получилось: он ляпнул, не подумав, потом поругался с людьми, которым это ляпнул, и те, припомнив петтинг, попробовали доказать, что знакомому прямая дорога к «опущенным». И это при том, что парень сразу объяснил, что ничего страшного в этом слове нет и что это просто термин. Ему повезло: тогда за него вступились серьезные люди, поскольку самостоятельно он бы эту проблему не решил, поскольку только-только приехал в лагерь. После этой истории знакомого предупредили, что в зоне ни в коем случае нельзя рассказывать о своей личной жизни.

В тюремном мире очень много запретов для интимной жизни. Фактически единственный верный способ не попасть в «косяк» — заниматься исключительно классическим сексом, нигде и ничего больше не трогая. Оральным сексом лучше не заниматься вовсе, поскольку в нем допускается лишь возможность снять себе проститутку или же найти девушку, с которой никогда не будешь целоваться. Естественно, что при таком подходе незнакомые термины из сексологии автоматически заносят в разряд «стремных» (в данном случае позорных, «петушиных»).

Это не значит, что всякими «нехорошими» вещами никто на свободе не занимался, — об этом просто молчат.

В «гарем» можно заехать и за то, что не ответил на некоторые оскорбления. К примеру, если послали на три буквы и человек промолчал, значит, туда ему и дорога.

Но зек может стать «петухом» и за, казалось бы, обычные, бытовые поступки. С «отсаженными» нельзя контактировать. Все, до чего дотрагивается «опущенный», сразу же «фаршмачится» (то есть переходит в разряд вещей для «петухов»). Это правило не касается только «запретов» (запрещенных в зоне вещей), которые иногда и прячут у «отсаженных». Рассказывали, как некоторые из них проносили мобильные телефоны из жилой зоны в рабочую прямо в трусах. И зеков это абсолютно не смущало. Еще «опущенных» можно бить (палками или ногами) и использовать по второму назначению.

Мне рассказывали, что в некоторых зонах специально для «петухов», чтобы они не брались за ручки, в дверях были вбиты гвозди. У них свои столы, нары, унитазы, краны, все свое, что «мужикам» трогать нельзя. Поэтому, если зек возьмет у «опущенного» еду, сигареты, выпьет с ним чаю или сядет поесть за его стол, то сам попадет в низшую зоновскую касту. Конечно, если это не сделано «по незнанке» (когда человек не знает, что перед ним «петух», или что вещь «зафаршмачена»).

Это вам не Калифорния

Две основные обязанности «обиженных»: сексуально удовлетворять заключенных и делать всю грязную работу в зоне. Бить их могут в воспитательных целях и так, для души. Мне рассказывали случаи, когда «опущенных» будили ногой в лицо, чтобы те шли убирать туалет.

Администрация неоднозначно смотрит на «петушиный» вопрос. Долго работающие в МЛС милиционеры проникаются «понятиями» до мозга костей и, соответственно, относятся к «опущенным» немного не как к другим зекам. С другой же стороны, по долгу службы, охранники обязаны предотвращать любое проявление физического или психологического насилия среди заключенных, поэтому они всячески пытаются уследить, чтобы «петухов» сильно не били и не унижали. И в последнее время им это особенно удалось: бить «отсаженных» практически полностью перестали.

В зоне, где я сидел, еще в начале моего срока «обиженный» был обязан прижиматься к стене, когда по коридору проходил «мужик».

Если нет места, куда положить «опущенного», то он может спать прямо под нарами. На этапах, в транзитных камерах, все «петухи» отсаживаются либо к двери, либо к туалету. В общем, чтобы выжить в зоне, будучи «петухом», нужно иметь определенный тип личности, поскольку не каждый сможет вытерпеть постоянные унижения, побои, домогательства и полное уничтожение человеческого достоинства, которым подвергаются «обиженные».

Правда, и «опущенные» отличаются не меньшей жестокостью. Старожилы мне рассказывали, что якобы в одной из колоний решили провести эксперимент, и «петухов» со всей зоны поселили в одном отряде, чтобы никто их не трогал, и они могли спокойно себе жить. Так вот, не успели милиционеры это сделать, как «обиженные» создали в отряде точно такую же иерархию, что и во всей зоне: там появились свои «блатные», «мужики» и «опущенные». Но, в отличие от остальной зоны, в этом отряде иерархия поддерживалась, якобы, благодаря нечеловеческой жестокости (в принципе, оно и понятно). Эксперимент пришлось прекратить.

Не знаю, как в других лагерях, но в нашей зоне «петухов» всегда можно было внешне отличить. Не только по одежде, у них был какой-то особый отпечаток на лице. Было видно, что эти люди попали в «гарем» не зря.

Однако несмотря на все побои и унижения, у «опущенных» есть некоторые права и социальные гарантии.

Во-первых, все «петухи» делятся на рабочих и не рабочих. Рабочие оказывают сексуальные услуги, не рабочие, соответственно, нет. И никто не имеет права заставить «опущенного» заниматься «этим» против воли — это беспредел. Чаще всего интимные услуги предоставляются по обоюдному желанию.

Во-вторых, за секс нужно обязательно платить. Если заключенный не платит «пробитому» за секс, значит, он делает это по любви. А у кого может быть любовь с «петухом»? Правильно, у такого же. Вообще, в плане оплаты за уборки или за другие услуги «опущенных» не «кидали»: платили в полном размере и всегда вовремя, поскольку они и так обижены жизнью, куда уж больше издеваться! Поэтому очень часто у заключенных с низким социальным статусом в материальном плане дела обстояли гораздо лучше, чем у зеков с более высоким статусом.

Вообще, в отношении к «петухам» проявляется суть заключенного. ЗК делятся на два лагеря, тех, кто пользуется услугами «дырявых» с удовольствием, не видя в этом никаких проблем, и тех, кто избегает подобных вещей, считая их активной формой гомосексуализма. Первых в зоне не так-то уж и много, тем более в последнее время, когда милиция активно взялась за искоренение интимных услуг. Не знаю, как в других лагерях, а в нашей колонии администрация добилась огромных успехов в этом деле. У нас зеки, перед тем, как обратиться к «петуху» с предложением заняться сексом, трижды думали: нужно ли им это.

Не плохо

Но вот что интересно. Несмотря на плохое положение «обиженных» в зоне, некоторые заключенные сознательно и абсолютно добровольно шли в «гарем». На моей памяти несколько человек специально что-то брали у «обиженных» или садились есть за их стол. Кое-кто делал это из протеста против чего-нибудь, у кого-то просто не выдерживали нервы. Но находились зеки, которые за время отсидки начинали понимать, что им нравится секс с мужчинами, причем во всех его проявлениях.

Мне всегда казалось, что столь жестокое отношение к «петухам» возникло как средство защиты против возможного распространения содомии. Психологи давно доказали, что в закрытых однополых коллективах возникает так называемый ложный гомосексуализм, Фрейд это явление называл приобретенной перверсией. Находясь долгое время среди мужиков, волей-неволей начинаешь присматриваться к некоторым из них, как к возможным объектам желания. Нет, конечно, все остаются гетеросексуальными, но женщины вдалеке и со временем становятся несколько абстрактным понятием, поэтому у многих внимание переключается на «своих». Кто-то скрывает это даже от себя, но есть те, кого подобное положение вещей совершенно не смущает. Бывали случаи, когда перед длительным свиданием с женой зек шел к «петуху», чтобы «скинуть напряжение и не ударить на свиданке лицом в грязь».

Помню, мне рассказывали о том, как между одним «мужиком» и «петухом» возникла настоящая любовь. Они даже планировали жить вместе после освобождения, и «опущенный» собирался ради любимого сменить пол. Скорее всего, после того, как они вышли на волю, эти планы забылись, поскольку подобные мысли выветриваются, как только зек видит вокруг себя настоящих женщин. Зона постепенно забывается, но осадок остается, у некоторых на всю жизнь.

 

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.

sputnik.by

Как складывается жизнь на свободе тех, кого опустили в тюрьме?

«Отпущенным» на зоне может стать человек за любую провинность – доносы, воровство у своих, неправильное поведение или за однополый интимный контакт. Естественно, до окончания срока заключенные его будут пытаться унизить и презирать, заставлять выполнять самую грязную работу. Конечно же, в связи с этим его жизнь станет похожа на ад. Но, что же произойдет с ним, когда он окажется на свободе? Как сложится его дальнейшая жизнь?

Вернуться в тюрьму в очередной раз больше шансов только у рецидивистов. Во-первых, они умеют зарабатывать деньги только нелегальным способом, что грозит очередной судимостью для них. Во-вторых, с каждой новой «ходкой их авторитет только укрепляется. «Опущенные», напротив, зная, что история с унижениями вновь может повториться, пытаются устроиться на официальную работу и строго соблюдать закон, чтобы не оказаться в тюрьме снова.

О своей жизни в камере они предпочитают молчать и не вспоминать. Унизительные татуировки скрывают за одеждой.

Личная жизнь их складывается по-разному. Кто-то заводит семьи и обзаводится потомством. А те, кто на зоне были «петухом», находят себе нового «друга» или живут в одиночестве.

Соответственно, после выхода на свободу «отпущенные» живут, также как и все люди. Но, скорее всего, в их голове осталась психологическая травма после длительных унижений. Возможно, в них присутствует страх того, что они когда-то пересекутся с бывшими сокамерниками, которые расскажут окружающим о былых «заслугах».

Был реальный случай, когда обиженный после тюрьмы вступил в ОПГ. На зоне он проигрался в карты, за что ему набили соответствующую тату. Кем он стал? Штатным киллером. Для чего? Для того что бы мстить за свои тюремные обиды.

Другой случай. Человек освободился и продолжил нормально жить и общаться. Поехал с компанией на шашлыки, а там персонаж попался. Начал интересоваться за тюремную жизнь. Обиженный сказал, что мол мужиком сидел. Какие вопросы? Большинство мужиками и сидит.

Но этим дело не закончилось. Товарищ сделал звонок правильным людям и его пробили. Где, за что и как сидел. После этого он друзьями на шашлыки не ездил.

Вам может быть интересно:

politika-v-rashke.ru

Какие тату в российской тюрьме могут сделать принудительно

Где и что выкалывают

У «опущенных» чаще всего унижающая человека татуировка расположена на спине. Лагерные и тюремные «машки», «петухи», «маргаритки» ходят с вытатуированными на теле коронами и карточными мастями, их так и называют – «короли всех мастей». Свести тату самостоятельно пассивному гомосексуалисту нельзя – за это можно огрести большие проблемы. Да и с другого меченого за подобный поступок воры вправе спросить.

У тюремных «петухов» также может быть «условный знак» на лице – точка или «мушка» в районе глаза или в углу рта.

Опустившиеся, не следящие за собой заключенные («чушки»), получают «клейма» с изображением свиней. В женских колониях таким сиделицам-грязнулям делают «наколки» с рисунками поросят, которым придаются дамские, порой довольно миловидные, черты лица. Хрюшек на картинках могут изобразить даже длинноволосыми. Или повязать на свинку платочек «избушкой».

Нательные рисунки с представителями фауны вообще преобладают среди тату, наносимых в тюрьме принудительно – «крысам» рисуют и колют грызунов, «опущенным» – петухов, пособникам лагерной администрации – рогатых козлов. «Ссученым» ворам (преступившим воровской закон) насильно могут «выгравировать» надпись «я – сука» прямо на лбу. Или изобразить на теле собаку. «Кольщику» при этом наказывают, чтобы старался сделать суку на рисунке потрусливей, с затравленным видом.

Для пассивных гомосексуалистов также есть насильственно наносимая татуировка с обнаженной женщиной, которую обвивает змея. Подобную отметину может получить и проигравшийся в карты. Бывает, «голубые» сами соглашаются, чтобы им это накололи (хотя в противном случае их бы об этом никто не спрашивал). Колют такую картинку только на спине.

Для большей информативности подобные рисунки чаще всего сопровождаются короткими комментариями с указанием масти обладателя татуировки. Случается, добавляют еще статью УК РФ, по которой он был осужден, к примеру, за изнасилование. Такой «паспорт» для осведомленного в тюремной азбуке человека красноречивее любой биографии.

russian7.ru

Петушок тюремный гребешок — МК

Год Петуха в российских зонах отмечать не будут

На зоне большинство праздников заключенные отмечают как придется: вместо спиртного — чифирь, вместо закуски — “травка”, тайно присланная с воли. Не особо отличается от обычных тюремных застолий и встреча любимого всеми Нового года, разве что импровизированным шампанским — под бой курантов зэки поднимают чарки с мутной жидкостью, настоянной на хлебе. А затем ложатся спать.

Но год Петуха в российских зонах отмечать не будут. Ведь там это слово имеет совсем другой, обидный, даже неприличный смысл. “Петухов” в тюрьме по-прежнему не считают за людей. Более того, как удалось выяснить “МК”, в последнее время в иерархии заключенных произошли некоторые изменения. И попасть в число отверженных на зоне гораздо проще, чем раньше.

Что в рот, что по лбу

О касте “петухов” ходят разные байки. Многие представляют себе эдаких тюремных изгоев, которых зэки используют для черных работ и сексуальных услуг. Но на самом деле “петухи” имеют свою внутреннюю организацию и даже главаря. Который зачастую бывает более жестоким, чем обычный зэк.

“Петухами” становятся по разным причинам. Так, в зоне опускают осужденных по статье 131 УК (изнасилование). В эту же группу попадают растлители, развратники, половые извращенцы. И гомосексуалисты — вне зависимости от того, какое преступление совершили. Но в последнее время все чаще в “петухи” попадают и из-за “косяков” — то есть за поступок, недостойный зэка. К примеру, ни мужикам, ни блатным не положено делать ничего, связанного с сантехникой, — это работа исключительно для “петухов”.

— Есть целый свод правил поведения по отношению к “петухам”, — рассказал “МК” начальник одной из колоний. — Например, “порядочный” заключенный не должен брать вещь, если ее касался “петух”. У последних все свое: сигареты, чай, миски, кружки. В курилке можно отдать “петуху” недокуренную сигарету, но уже брать у опущенного бычок нельзя ни в коем случае. В столовой у таких людей отдельные столы, в лагерной церкви особые скамейки, отдельные лавки и тазики в бане и тому подобное. Если зэк случайно сел не за тот стол или взял не ту ложку, он сразу же попадает в “петушиную” касту. Поэтому у “петухов” в СИЗО есть особые камеры. Бывает, милиционеры сознательно сажают в такую камеру блатных, чтобы их сломать, поскольку порядочный зэк не может провести там ночь. Даже если он не ел, не пил, не спал, он все равно окажется опущенным. Как только заключенный понимает, что оказался среди “петухов”, он идет на любые ухищрения, чтобы перевестись.

— Надо в зоне четко знать некоторые правила, — признается Сергей, отсидевший 9 лет за убийство. — Особенно новичкам. Главное — при первом же появлении в зоне не соглашаться на “петушиную” работу, не брать в руки тряпку и швабру. В столовой нужно следить, куда садятся товарищи по отряду и не торопиться занять свободный стол. Кстати, многие вещи, принадлежащие опущенным, помечаются красной краской.

Процесс “перевода” обычного зэка в “петухи” сейчас изменился. Раньше мужика просто насиловали и заставляли заниматься оральным сексом с кем-нибудь из блатных. Но после нескольких несчастных случаев (когда опущенные откусывали чужое достоинство) ритуал стал проходить по-другому: “петуху” шлепают половым органом по лбу или губам. А бывает, что блатные просто постановляют объявить какого-то зэка “петухом”. Дальше слух распространяется через тюремную почту, и зэку не смыть с себя клеймо.

Заключенный по имени Дана

— У нас на зоне все “петухи” делились на три группы, — продолжает Сергей. — Были так называемые “форшмаки”, которые выпадали из общей группы за какой-нибудь проступок. Например, поспал около параши… А собственно “петухи” делали у нас на зоне всю черную работу — убирали, выносили мусор, драили очко. Были, правда, еще и так называемые “рабочие петухи”, или “кобылы”, служившие именно для удовлетворения сексуальных потребностей блатных. Кстати, многие гомосексуалисты сразу признавались в своей ориентации и таким образом добровольно становились опущенными. Все эти “рабочие” носили женские прозвища, чаще всего переделанные из их настоящих имен. Леня становился Леной, Саша — Соней. Такие “петушки” имели женские повадки, пользовались косметикой, духами, имели презервативы и старались выглядеть привлекательно.

В одной из зон нам удалось поговорить с несчастным, которого сделали “петухом”. Впрочем, наш собеседник утверждает, что сам сделал этот выбор. Сразу бросается в глаза нежное, чисто выбритое лицо с ярко наложенной специально перед нашим приездом косметикой. Вместо зэковской робы — простенький джемпер с рюшками и шерстяная, обтягивающая мужские бедра юбка, надетая поверх брюк.

— Все меня здесь называют только Даной, — признается парень, заискивающе и одновременно кокетливо опустив ресницы. — Когда-то, еще до зоны, я звалась Денисом. Но это было давно… Я сюда за воровство попала, пять лет дали. А потом здесь же влюбилась. От Мишеля я сначала прятала свои чувства. Но это же невыносимо! Он обратил на меня внимание, только когда я наконец преобразилась в женщину. Но “петухом” я себя ни в коем случае не считаю!

— А как к твоему перевоплощению относятся родные, близкие?

— На воле о моем втором “я” знает только одна подружка — она-то привозит мне тушь для ресниц, нижнее белье, юбки. Тяжело, конечно, здесь. О моем желании не спрашивают, вызывают — и все… За день иногда приходится обслуживать трех-четырех зэков. Но я все терплю — иначе изобьют, а мне синяки ни к чему. Впрочем, ко мне относятся более бережно, чем к другим.

— Например?

— Разрешили больше времени общаться с моим любимым, хотя здесь это и не положено. А вот на строгом режиме, где у заключенных длительные сроки, образуются целые семейные пары, и это вполне нормально. Двое мужиков живут вместе, делят обязанности, как в настоящей семье, только что детей не рожают.

“Петухи” на зоне живут отдельно от остальных — в отряде под последним номером. И даже во время поверки на плацу стоят отдельно.

— Большинство опущенных вступают в половые сношения не добровольно, — вздыхает Дана. — Их склоняют к этому угрозами, избиениями. Порой они сопротивляются, просят оставить их в покое, но просьбы опущенного никого здесь не трогают. Во время изнасилования над ними еще и издеваются с особой изощренностью. Опущенных насилуют ночью в отделении, в туалете, в бане. А если “петухи” все же отказываются — их бьют жестоко, минут по 40.

Петушиные бои

Своим обидчикам “петухи” мстят редко — они не могут поднять руку на мужчину.

— Но бывает, что не выдерживают и хватаются за нож, — рассказывает Дана. — Был, говорят, даже такой случай, когда один вогнал шило в блатного, изводившего его своими приставаниями! Этому “петуху” разбили башку табуреткой, но убивать не стали. В любом “петушином” отряде обязательно есть лидер, который физически сильнее других. Он-то и держит в кулаке всех остальных. На зоне, где я сидела в прошлый раз, на Дальнем Востоке, это место занимал “петух” по кличке Кузя. В зоне он подмял под себя весь отряд. Чтобы добиться этого статуса, он буквально шел по трупам. Как-то в “петушиный” отряд пришел один крутой, за что его опустили, я не знаю. Он Кузю избил и стал смотрящим. Но Кузя настучал на него так, что этого качка отправили на тюремный режим. С другим претендентом на пост главного “петуха” Кузя еще круче обошелся. Среди блатных он пустил слух, будто его соперник украл вещи, а сам подбросил их сопернику. Блатные пришли, обнаружили пропажу и размозжили ему голову.

— Собираются ли в твоей зоне отмечать этот Новый год? — спросила я на прощание заключенную. — Ведь мало того, что будет год Петуха, так еще и синего?!

— Я новогоднюю ночь надеюсь провести со своим Мишелем. А потом, видимо, придется кроме своего желания исполнять и чужие. Всем “петухам” в эту ночь на зоне придется несладко, — вздыхает, теребя в руках косыночку, Дана. — Но пить “за петушиный год” никто не будет. Это уж точно.

www.mk.ru

Все о жизни на женской зоне (масти, коблы и ковырялки, курицы, быт, дети)

Как отбывают срок в заключении мужчины, прописано до мелочей. Женская тюрьма также имеет свои особенности, но тема эта уступает мужской по насыщенности информацией. Постараемся изложить о жизни женщин-заключенных просто, не нагнетая, как есть.

СИЗО

Все начинается с СИЗО. В следственном изоляторе надлежит находиться до того момента, пока приговор не вступит в законную силу. Для новичка — это серьезное испытание, но скорее морального толка. То, что показывают в фильмах, как новоприбывших встречают, избивая, насилуя, отбирая вещи, по большому счету, не соответствует реальности. Но однозначно есть стресс, непроходящая тревога, напряжение от неизвестности и осознания себя в новом статусе.
Камера разделена на три комнаты, двери между ними отсутствуют. В каждой из комнат стоят по 21 двухъярусных кровати, что подразумевает 42 места. В лучшем случае рядом с кроватью может находиться тумбочка, приваренная к полу, где позволено хранить допустимые личные вещи. В худшем случае, имущество складывают в пакеты. Туалет, комната для приема пищи, откидное окошко — “корма”.

Жизнь в камере

В отличие от мужчин, у женщин-заключенных нет “авторитетов”, жить по “понятиям” для них не характерно. Организация отношений в камере строится скорее по принципу “дедовщины”, т.е. кто дольше отсидел, тот имеет больше преимуществ перед новичками.
Вот, например, схема распределения спального места. Помимо двухъярусных кроватей есть четыре отдельных, стоящих особняком. Этот наиболее привилегированный “участок” называют “поляна”. Спать там может, как правило, старшая по камере и доверенные ей лица или просто “старосиды”.
Остальные места распределяются также по старшинству: новоприбывшие располагаются у прохода или около туалета, женщины со “стажем” занимают более удобные кровати, как только они освобождаются. Новенькая должна довольствоваться тем, что останется.

В основном, заключенные нацелены на сохранение своего собственного минимального комфорта. На воле этот принцип также распространен, но в стесненном пространстве это проявляется острее.

Со временем приходит понимание, что в одиночку сложнее справиться с бытовыми неудобствами, и чтобы обрести хоть какую-то поддержку, женщины объединяются в “семейки”, группки по два-три человека.

Внутри “семейки” принято делиться продуктами и предметами первой необходимости. Бывали случаи, когда женщинам приходилось консолидироваться, дабы добиться улучшения общих для всех условий содержания, вытребовать определенных поблажек. Малыми разрозненными силами такого достичь практически невозможно.
К слову, в женских тюрьмах ситуация с туберкулёзом намного лучше контролируется и заразиться им меньше вероятности, чем в мужском заключении.

Добровольно-принудительное стукачество

Оперативникам СИЗО всегда требуются “свои” люди, которые будут приносить нужные им сведения. Как правило, на роль доносчика выбирается негласный лидер, способный влиять на мнение большинства. Такому человеку не составляет труда войти в доверие к сокамернице и выведать информацию, нужную оперативнику. Уточнять не нужно, что подобный контингент в заключении не жалуют.

Особое отношение получают те, кто на сотрудничество не идет. За отказ закономерно следует наказание. Например, используется зачастую такой метод. Узнав, что несговорчивая заключённая получила долгожданную посылку, оперативник может решить, что женщину надо срочно перевести в камеру в противоположном конце этажа, не важно по какой причине.

Ей приказывают собрать свои многочисленные вещи, а также только что полученные с воли, и со всем этим тяжёлым скарбом, общим весом около 50 кг. она начинает переходить из камеры в камеру, с этажа на этаж.

Другим способом надавить на заключенную является наказание сокамерниц. Реакция многих, с учетом разного возраста и положения, бывает непредсказуема.
На сотрудничество идут в основном из-за поблажек со стороны режима, из-за необходимости в каких-либо вещах, а также из страха. Полученные от “стукачей” сведения используются в деле нужной заключённой, при этом источник информации не разглашается.
Представить подобное у мужчин не представляется возможным. У мужчин-заключённых жизнь вертится вокруг того или иного “авторитета”, благодаря чему коллектив становится сплоченным, и администрации приходится с этим считаться. “Авторитету” ничего не стоит воспользоваться тюремной почтой (“дорогой”), чтобы всколыхнуть или утихомирить все камеры.

Подобной координации в коллективе женщин нет, а значит, любая по отдельности — легкая добыча для манипуляций оперативников.

Этап

Как только приходит документ, подтверждающий, что приговор вступил в законную силу, женщину оповещают, чтобы она собирала вещи. Куда ее направляют, как долго ехать, что с собой брать, никто не говорит. Начинается новый, мучительный своей неопределенностью, период.
С вещами женщина отправляется в “сборку”, место, где собираются для отправления заключенные, каждый по своему направлению. Подъезжает автозак, который отвозит их на вокзал. Там женщин пересаживают в “столыпинский” вагон. Вагон цепляют к поезду, и в путь.
На протяжении всего пути несколько раз в день проходит перекличка, женщин постоянно обыскивают на предмет запрещенных вещей, им неоднократно приходится раздеваться и снова одеваться, вытряхивать содержимое сумок, которые тут же срочно нужно собрать.

Зона. Коблы и Ковырялки.

Новоприбывших на зоне встречают медосмотром, выдают одежду, в которой надлежит ходить весь срок. Теперь женщина по требованию обязана называть свою фамилию, имя, отчество, год рождения, статью и срок отбывания наказания.

До 2003 года на зоне женщины лишь частично придерживались “понятий”. Стукачей не любили и всячески их наказывали, сотрудничать с администрацией было зазорным. После 2003 года ситуация изменилась. К администрации стали обращаться не столько с жалобами по-существу, но и с обыкновенным доносами, тем самым заслуживая себе поощрения.
Стукачи стали находиться под защитой сотрудников колонии, для них оказались допустимы и мелкие нарушения, на которые верхушка просто закрывала глаза.

Как и в СИЗО, в тюрьме живут “семейками”, так легче организовать быт, да и тесное общение скрашивает серую жизнь заключенного. Последствия такой привычной, почти семейной, коммуникации заметно ощутимы, когда кого-то из “семейки” выпускают на волю. Оставшемуся трудно все начинать сначала.
“Семейки” не всегда подразумевают любовную связь, но бывают и такие случаи. Среди женщин в колонии довольно сильно распространены однополые отношения. Таких называют коблы и ковырялки. Отдельную статью про них Вы можете найти на нашем сайте. В некоторых тюрьмах со стороны администрации намеренно идет активная поддержка таких пар, опять же не из лучших побуждений, а для того, чтобы манипулировать, заставляя одного из партнеров влиять на свою половину.

Стоит отметить, что в мужских колониях обратное, негативное, отношение к гомосексуализму. Геи относят к низшей касте, им достается самая грязная работа и запрет на место за общим столом.

Отдельной темой стоит оговорить положение беременных и женщин, родивших в тюрьме. На сегодняшний день отношение к этой уязвимой категории заключенных несколько изменилось, но нотки осуждения “непутевых мамаш” по-прежнему присутствуют.

Как будто главное в этом естественном моменте жизни не святая святых — рождение ребенка, пусть даже оступившейся женщиной, а моральная сторона вопроса. Там, где по факту требуется конкретные действия для успешного вынашивания, рождения и дальнейшего воспитания ребенка, стандартно, как минимум, следует пренебрежение.

Появившегося на свет младенца без осложнений на следующий день после родов отправляют из роддома вместе с матерью к месту ее постоянного пребывания. Если речь об исправительной колонии, то ребенка помещают в Дом ребенка при тюрьме. Жизнь женщины продолжает идти тем же ходом, что и у остальных заключенных, в свободное от работы время она может посещать малыша.

Пребывание ребенка в тюремном Доме ребенка рассчитано на три года. Если матери остается отбыть наказание незначительное время, его могут оставить до 4-х лет. Если срок заключения продолжительный, ребенка передают в Детский дом. Вероятность встречи матери со своим чадом в дальнейшем очень мала. Но бывают и исключения.
Так у нас сложилось, что вышедшие из мест не столь отдаленных, в обществе воспринимаются уже не как люди, несмотря на характер судимости, действительную вину и т.д. Никто с этим тонкостями разбираться не будет. И без того утратившие социализацию бывшие зеки и зечки не получив поддержки в обществе, закономерно скатываются на ту же преступную стезю. Какие уж тут дети…

Тюремный быт

В заключении у женщины мало возможности отстоять свои права, при этом пресс администрации колоссальный. Практически все работают, так быстрее проходит время, да и лишние деньги не помешают.

В тюремном магазине ассортимент скуден, а цены зачастую завышены. Нехватка качественной пищи быстро сказывается на здоровье заключенных. Потерять зубы и посадить желудок — элементарно. Рассчитывать можно только на передачи родных, но не факт, что они попадут в руки в должном виде. Жаловаться бесполезно, письма, звонки прочитываются и прослушиваются.

Работы на зоне предостаточно. Основной труд — шитье. Швейная фабрика располагается в ангаре, в котором машинки стоят одна за другой. Каждый выполняет свою операцию в рамках общего заказа. Если ты по какой-то причине не справляешься со своей работой, то тем самым тормозишь всю работу. Соответственно, разбираться и помогать тебе никто не будет. Вместо этого ожидаемы ругань и тумаки. Находясь в стрессе, как правило, многие все же быстро осваивают необходимую операцию.
Часть заключенных отправляют на работы, связанные с обслуживанием зоны. Например, в отдел технического контроля, где проверяются изделия на предмет брака. Плотники, библиотекари, слесари, бригадиры — те места, куда стремятся попасть женщины со швейной фабрики. Монотонный швейный труд не многие выдерживают.

Ряд должностей положены исключительно людям с высшим образованием, например, в отделе социального обеспечения. Зачастую сотрудники ФСИН не способны в силу отсутствия знаний и опыта справляться со своей работой. В таких случаях всю работу за них выполняют грамотные заключенные за мизерную зарплату на полставки и, опять же, за лояльность. Сами же ФСИНовцы получают зарплату как положено. Поэтому для них так ценны “умные” кадры из заключенных, поэтому их так редко отпускают по УДО.

Так, в борьбе за минимизацию дискомфорта в тюремных условиях, проходят годы. У кого-то пара лет, у кого-то десятки. Человек так устроен, что привыкает ко всякому, даже невыносимому существованию, но при всем этом живет надеждой на лучшее. И кажется заключенным, что лучшее там, за решеткой. А на выходе оказывается, сложности не заканчиваются, а начинается их новый виток.

Вам может быть интересно:

politika-v-rashke.ru