Смех висельника | | Emozen
Смех висельника. Звучит как-то странно…загадочно. Однако, это очень распространенное понятие в психотерапии. Это невербальная реакция человека, при которой он смеется, либо просто улыбается, и при этом говорит о серьезных и болезненных вещах. Возникает чаще всего в ситуациях стресса, угрожающих жизни и здоровью.
Об этом понятии кратко упоминает Эрик Берн в своей книге «Люди, которые играют в игры» – если пациент смеётся, рассказывая о своих неудачах, и, особенно, если аудитория присоединяется к его смеху, значит, его неудача – часть катастрофы, запланированной сценарием пациента.
В книге «Психотерапия нового решения» супруги Гулдинг приводят очень точные примеры, которые наглядно объясняют всю суть данного понятия.
«…Молодой бизнесмен рассказал во время терапевтического марафона со своими помощниками, как он поломал лодку, заглядевшись на женщину, у которой расстегнулся и упал купальник. Многие в группе смеялись до слез.
Через шесть месяцев он написал «Я все еще думаю, что мой стиль шутить ничего не значит, однако я разлюбил подобные шутки. Хотя я и продолжаю думать, что это не несло никакого психологического оттенка, сообщаю, что эти шесть месяцев я жил с большим удовольствием, нежели когда-либо, и что со мной больше не произошло ничего, что могло бы стать темой моих юморесок».
Смех висельника может указывать на определенные предписания и решения. Клиенты смеются над несчастными случаями, когда разыгрывают игру “Я почти убью себя “; над потерей денег в финансовой игре «Не делай денег»; над недостатком взрослости, разумности, естественности, если этот недостаток входит в их предписания и решения.
Часто реплики висельника такие забавные, что терапевт сам хохочет. Типичным примером могут быть истории, рассказываемые завязавшими алкоголиками о том, что они вытворяли, когда напивались. Как только терапевт осознает, что смеется в ответ на патологический юмор, он может сказать: «Забираю свой смех обратно. Я не буду смеяться над тем, что для вас не смешно». Члены группы также учатся не смеяться, а распознавать патологический юмор.»
Очень часто люди называют смех висельника нервным смехом, за которым скрываются проблемы. Подобный смех в таких ситуациях является пассивной защитой от шага внутрь себя, своей боли и грусти. Что нужно делать при возникновении этого смеха? Необходимо разобраться в причинах его происхождения, исследовать ситуации, в которых он возникает. От чего он вас защищает? Что стремится запихнуть в подсознание и оставить там ныть и болеть? На эти вопросы вы можете ответить сами или воспользоваться помощью специалиста. Но, не замечать эти реакции опасно для нервной системы и для жизни в целом.
«Если пациент смеётся, рассказывая о своих неудачах, и, особенно, если аудитория присоединяется к его смеху, значит, его неудача — часть катастрофы, запланированной сценарием пациента.»
Юмор висельника – победа смеха над смертью
Черный юмор, или его разновидность висельный юмор – это смех и шутки на тему трагедии и смерти. Кому-то это кажется неуместным, кому-то нет. Отношение к черному юмору делит человечество на два лагеря. Опыт говорит, что смех и горе живут рядом, и черный юмор был присущ людям всегда. Психологи объяснили почему.
Черный юмор помогает изжить страх смерти
Потребность человека шутить на тему трагедии обусловлена глубинными страхами, живущими внутри каждого из нас.
Мы боимся смерти и не хотим обреченно замолкать и сжиматься, когда она рядом. Наша психика устроена так, что не может постоянно вмещать ворох разнообразных страхов, чтобы не травмироваться. Мы не в состоянии постоянно бояться, и в определенный момент в нас включаются механизмы вытеснения негативных эмоций. Они-то и принимают форму шуток на тему того, чему лучше бы не случаться. Черный юмор на поверку оборачивается спасительным средством от неврозов. Перед лицом трагедии человек решает: смеяться и помочь себе психологически или не выходить за этические рамки общественного табу, налагающего запрет на смех перед лицом смерти и беды.
Смех – защита от невроза
Черный юмор находит смешное в горе, смерти и страданиях, которые случились НЕ С ТОБОЙ, а С ДРУГИМИ, НЕ РЯДОМ, а ДАЛЕКО. Он как бы напоминает нам о том, что выход есть и что, хотим мы того или нет, на смену трагедии неизбежно придёт свет, и жизнь пойдет своим чередом.
Несмотря на то что в рамках этики смех над чужим горем предосудителен и осуждается обществом, черный юмор полезен для психического здоровья.
Это механизм, выдворяющий тьму и страдание за порог нашего сознания. Импульсивной разрядкой через смех мы отодвигаем обреченность за горизонт событий.
Черный и висельный юмор – большая разница. В чем отличие?
Юмор висельника или висельный юмор (англ. gallows humor) многие считают разновидностью черного юмора, чуть ли не синонимом. Но это отнюдь не так.
Если черный юмор – это шутка по поводу чужой ситуации, то юмор висельника – шутка человека, стоящего на пороге собственной смерти. Как буквально передает смысл само словосочетание, это юмор обреченного, выраженный его последним действием или словом.
6 июля 1535 г. Автор «Утопии» Томас Мор всходит на эшафот и обращается к палачу: «Позвольте вниз мне самому»
В отличие от черного юмора смех человека, стоящего на пороге смерти, не вызван страхом. Напротив, смех висельника звучит тогда, когда страха уже нет. Он уходит, уступив место осознанию неизбежности гибели.
Но осознать саму смерть мы не в состоянии. Возникает абсурдное состояние психологического диссонанса. Сознание разрывается. Тогда, за минуты или секунды перед ударом «топора судьбы» и звучит смех обреченного.
Здесь можно привести красноречивый пример.
Смех в объектив перед расстрелом
В 2006 году министерством обороны Финляндии опубликовало архивное фото.
Карельский перешеек, Советско-Финская война, заснеженный лес. Пистолет финского офицера направлен прямо в лицо пойманного советского разведчика. Некто рядом снимает происходящее на фотоаппарат. Кадр ухватил последнее мгновение жизни пленного. Но в нем ни капли страха! Вместо того чтобы молить о пощаде или мрачно-стоически ждать развязки, обреченный смеется прямо в камеру.
За мгновение до гибели этот человек решает не быть жертвой и стать хозяином своей жизни – и смеется.
Советский разведчик смеется перед расстрелом.
Висельный смех звучит в момент ухода в смерть с гордо поднятой головой, это последний всплеск гордого Я человека в ответ на крайние обстоятельства.
Одно из «научных» объяснений этого явления таково: столкнувшись с трагедией или неизбежностью смерти, разум обреченного, будучи не в силах ее объять, переводит ее в категорию анекдотичного. Эшафот, стража, толпа, палач, плаха. «Я сейчас умру… что за чепуха, этого не может быть!».
Так или иначе, юмор висельника чужд страху. Это последняя усмешка перед лицом неизбежной гибели. Последняя перчатка, брошенная в лицо палачу, толпе, законам общества, природы. Последний плевок в лицо жестокости и бессмысленности самого Космоса.
Примеры «юмора висельников»
«Ромео и Джульетта»
Хрестоматийный пример «висельного юмора» есть в трагедии «Ромео и Джульетта». Меркуцио, ближайший друг Ромео, смертельно ранен Тибальтом.
В ответ на подбадривания друга – «Courage, man; the hurt cannot be much» – он отвечает: что рана его «.
«Ромео и Джульетта». Смерть Меркуцио. Художник-иллюстратор Владимир Ненов.
Может возникнуть сомнение, что приведенный пример относится к висельному юмору, но это именно он, причем в самой рафинированной, чистой форме: в роли палача здесь сама Смерть, а толпы – Вселенная, перед лицом которой негоже уронить достоинство.
Однако, в наибольшей степени «богата» на яркие примеры черных шуток сама виселица, эшафот.
«А вы уверены, что это безопасно?»
Так, на казни английского серийного убийцы-отравителя Уильяма Палмера тот перед самой развязкой отпустил шутку, которую молва донесла до наших дней. Взглянув на прорезь люка под петлей, тот спросил палача «А Вы уверены, что это безопасно?».
«Фрэнч Фри. Как вам такой заголовок?»
Другой пример тоже связан с кончиной известного убийцы – Джеймса Френча, который перед казнью на электрическом стуле произнес: «Фрэнч Фри. Как вам такой заголовок?» (How’s this for a headline? French fries» (отсылка к картошке фри)).
«Нет, спасибо, я пытаюсь бросить курить»
Хорошим примером висельного юмора является также шутка, рассказанная одним из героев романа Кинга «Томминокеры», повествующая о казни через расстрел человека, в ответ на предложение выкурить последнюю сигарету ответившего «Нет, спасибо, я пытаюсь бросить курить».
Смерть как трагедия и смерть как комедия
Обыденному взору смерть представляется в трагедийном ключе – как мрачный форс-мажор, подкрадывающийся и исподтишка бьющий в спину наповал. Смерть в этом смысле бессюжетна, трагична, и банальна, таких много.
Смерть как комедия – сюжетна. В каком-то смысле шутящий висельник обращает неодолимую неизбежность в нечто прямым образом противоположное, управляемое и забавное действо.
В последний раз перед смертью интеллект и воля человека возвращают ему контроль над его судьбой. Будь то эшафот, пылающий танк, тонущий корабль или падающий самолет – смех обреченного висельника есть звук победы абсурда, рожденного величием человека над слепой неодолимостью смерти.
Возможно, вам будет интересно:
14 ноября 2018
«Смех висельника» — самообман или спасение? | NutriHealth
«Когда я лежала в больнице, врач сказал, что мне осталось три месяца, хе-хе. Вот я тогда начала реветь, хех. Думала, не досмотрю свой любимый сериал…»👁👁
«У меня на работе начальство вообще сумасшедшее. Мало того, что не оплачивает дополнительные рабочие часы – он орет дурниной постоянно. Я устала, но что поделать, денюжки нужны, хе-хе».😂
«Синяк? А, это мы с муженьком поссорились, он у меня такой вспыльчивый, но ничего, хе-хе. Милые бранятся… Поживем, увидим. Зато руки у него золотые…»🙈
Каждый из нас немного Джокер
«Смех висельника» – удачная острота на безысходность и отчаяние.
Защитная реакция, которой дорожит человек, имеющий в арсенале прожитых дней трагичные события.
⠀
Посмеяться смерти в лицо, пошутить с сарказмом врачу, «приправить» трагичность искоркой – такая реакция, к удивлению, является естественным человеческим инстинктом.
⠀
Таким юмором обычно наполнена жизнь солдат. Так, военному легче выжить среди кровавых дней. Отшучиваясь, он выглядит смелее в своих глазах.
⠀
Человек с депрессией любит шутить над своим заболеванием – так ему кажется, что он все контролирует.
🧐Вообще, шутить над своими дурными привычками – полезное дело.
Такой смех сильно помогает при неврозе – особенно, если человек не может забыть плохие новости. «Смех висельника» присущ многим людям с ПТСР, помогая таким справиться с болезненными воспоминаниями.
⠀
Загвоздка вот в чем: мы точно не знаем, больно человеку или нет. Страшно или нет. Ему смешно, он иронизирует, или…😢
⠀
Нельзя пренебрегать подобным состоянием – за маской смеха человек может прятать самые болезненные тревоги и страхи.
⠀
Есть такое понятие, как скрытая депрессия. Если не обращать на нее внимание и отшучиваться, можно нарваться на сильный гормональный сбой, который придется лечить годами.
⠀
Стресс негативно влияет на общее состояние организма, поэтому внимательнее присмотритесь к себе…
⠀
Возможно, стоит перестать смеяться? Повернитесь к проблемам лицом к лицу, настройтесь бороться и будьте готовы побеждать. Со специалистом.
Безо всяких «хе-хе»…👍🏻
Предыдущая статья — Три года вегетарианства — что на самом деле будет с организмом?
Если Вам понравилась статья — поставьте «лайк», чтобы её увидели другие!
И не забудьте подписаться на канал 😉
Смех висельника — Глава 3
Люди думают, что они знают меня, в
то время как единственное, что они знают
обо мне – это маска, скрывающая меня.
Оскар Уайльд
Мы с Алисой шли ускоренным шагом к остановке трамвая, на котором ездили в школу. Нам оставалось ещё несколько метров, когда трамвай обогнал нас.
— Побежали! — крикнула Алиса, схватила меня за руку и потянула за собой.
Мы бежали наискосок по проезжей части, лавируя между затормозившими, но готовыми сорваться в любую минуту машинами. Запыхавшиеся, мы вбежали в трамвай.
— Больная! — сказала я шутя.
— На всю голову. Как и ты, — она улыбнулась в ответ.
Честно говоря, я получаю сомнительное удовольствие от этих пробежек с рюкзаком по утрам. А Алисе они, кажется, нравятся. Кстати, это из-за неё мы чуть ли не каждое утро опаздываем в школу: она слишком долго собирается.
Мы оплатили проезд и сели. Алиса, как всегда, заняла место у окна. Она воткнула наушники в телефон и протянула мне один из них. Мы только начали слушать музыку, как у меня зазвонил телефон. Я включила его, но не увидела ничего, кроме заката-заставки и «7:32». Тем не менее телефон продолжал звонить.
Всё вокруг начало расплываться, и я поняла, что сплю. Я попыталась ухватиться за сон, но безжалостный гудок телефона продолжал будить меня, пока я окончательно не проснулась. Я встала, а телефон всё продолжал звонить. Кто-то очень настойчиво пытался до меня дозвониться. Но кто бы это ни был, я была на него очень зла.
Алиса редко снилась мне, а если снилась, то обычно это были кошмары, и только пару раз мне приснились воспоминания, как только что. Одним из них был сон, как мы возвращались на метро после восьмого урока и смеялись над всякими глупостями до слёз, до боли в животе. Люди косо на нас смотрели, от чего мы начинали смеяться только громче.
Иногда очень классно отпустить себя, перестать думать о чужом мнении и просто побыть сумасшедшим, особенно если рядом есть кто-то такой же сумасшедший, как и ты. Сходить вместе с ума весело. И вообще, очень здорово, когда есть человек, с которым можно думать вслух, быть собой и переживать лучшие моменты. Жаль только, что эти моменты стали лишь воспоминаниями...
Как и ты, — она улыбнулась в ответ.
Кто-то очень настойчиво пытался до меня дозвониться. Но кто бы это ни был, я была на него очень зла.Почему нас раздражают шутки и мемы про коронавирус
«Есть такой термин — «смех висельника» или «висельный юмор».
Он известен давно, еще с античных времен. О нем писал Зигмунд Фрейд в своем труде «Юмор», — объясняет Денис Наумов. — Он широко используется в транзактном анализе со времен Эрика Берна. В том числе как диагностический инструмент.
Было замечено, что у приговоренных к смертной казни через повешение часто возникает желание пошутить. Страх смерти висельники вытесняют юмором в последние секунды жизни. Пример с английским серийным убийцей Уильямом Палмером это прекрасно иллюстрирует: во время казни он посмотрел на люк в помосте своей виселицы и спросил палача: «Вы уверены, что это безопасно?» В психотерапии это еще называют «патологическим юмором» — смех над собой в те моменты, где естественно было бы плакать или печалиться».
Он усиливается, когда есть ощущение безысходности, невозможности изменить предстоящее. Человек словно потешается над собой. Типичный пример — алкоголик, который со смехом рассказывает, что он вытворял, будучи пьяным. Такой смех становится защитой от взгляда внутрь себя, поясняет психолог, броней от столкновения с болью и страхом.
Возможно, на ступенях виселицы действительно нет другого варианта. Однако в актуальной ситуации важно помнить о чувствах других людей. И о собственных.
«Если вы замечаете, что такого юмора стало слишком много вокруг вас, спросите себя — от чего он вас защищает? Что с вами будет, если вы признаетесь себе в «нелицеприятных» чувствах? — говорит Денис Наумов. — Если вы особенно остро реагируете на такие шутки, вам пора выразить свои страхи. Выпишите их на бумагу или расскажите тому, кто выслушает вас без смеха и без девальвации вашего состояния».
Нам не изменить общество, черный юмор существовал и будет существовать всегда, он часть нашего коллективного сознания, убежден психолог, а отношение к болезням и смерти сильно зависит от культуры — как личной, так и социума.
«К смерти нужно относиться уважительно, но не обязательно ее бояться. Так что шутите в меру, — рекомендует Денис Наумов. — Там, где на самом деле надо поплакать и попереживать, — плачьте. Обсудите это с близкими.
Спросите, что чувствуют они. Там, где хочется посмеяться, — смейтесь. Поддерживайте друг друга.
Объектом вашего юмора могут стать и другие темы. Например, модный сейчас паблик в «Фейсбуке» «Изоизоляция» помог пользователям соцсети направить свой креатив на воссоздание в домашних условиях полотен великих художников. Главное, избегайте крайностей и будьте внимательны и уважительны к своим эмоциональным проявлениям».
Он обнулить себя заставил. Юмор висельника-2020 | Мнения
Кадр из фильма «Звездные войны, эпизод III: Месть ситхов»
«Чтобы гарантировать нашу безопасность и сохранение стабильности, Республика будет реорганизована нами в первую Галактическую Империю, прочное и безопасное сообщество, которое, смею вас заверить, простоит десять тысячелетий.
Из прославленной речи императора Палпатина перед Сенатом через несколько дней после создания Нового порядка
Мы создадим Империю, во главе которой будет по-прежнему стоять это августейшее собрание, а также суверенный властитель, избираемый пожизненно. Мы создадим Империю, которая будет подчиняться мнению большинства, Империю, которая будет жить по законам новой конституции».Наверняка многие из вас слышали словосочетание «юмор висельника», но мало кто знает, что это социологический термин, предложенный Антонином Обрдликом в работе 1942 года. Обрдлик провел 9 месяцев в Чехословакии до того, как она была окончательно захвачена Гитлером.
Бравада и отрицание – первый этап таких шуток, горький и печальный – второй. Безнадежность – девиз этого юмора. Именно такой юмор Обрдлик называет висельным, и вопрос, который с тех пор всех волнует – почему он возникает во время социальной или политической катастрофы. Вечером 10 марта 2020 года, после поправок об обнулении президентских сроков Владимира Путина, предложенных депутатом (и первой женщиной-космонавтом) Валентиной Терешковой, волна висельного юмора – частушек, переделок, анекдотов, «фотожаб» – затопила социальные сети.
Вопрос, почему на такие события люди реагируют горьким юмором, на самом деле не такой простой, как кажется.
Обнулись
Юмор – он как коронавирус. И эта аналогия здесь не случайна. Тексты – мемы в докинзовском смысле – хотят распространяться, передаваться от носителя к носителю. Шутки обладают внутренним свойством, которое позволяет им распространяться особенно хорошо. Дело в игре слов. Как коронавирус имеет специальные шипы (отсюда и «корона» в названии), чтобы цепляться к клетке «хозяина», так и анекдот запоминается гораздо лучше, чем любой другой текст, благодаря биссоциации, то есть «двойной ассоциации», двойному прочтению фрагмента текста.
Дело в том, что нашему мозгу требуется гораздо больше времени, чтобы воспринять игру, заключенную в шутке, чем в обычном тексте. Сначала надо понять текст в одном смысле: «Из-за коронавируса Путину запретили… (ага, это обычный карантинный запрет) …покидать президентское кресло (ой, нет, не обычный)». Наш мозг сканирует обратно, видит «шов» – несовпадение двух смыслов, понимает, что это про новые поправки, и дает сигнал реагировать на этот шов смехом.
Смех в эпоху пандемии — Сноб
По-настоящему смешные анекдоты вернулись. В сфере юмора — настоящий ренессанс. И это, конечно, признак того, что мы понимаем, насколько бессильны перед опасностью. Ничего, зато так веселее. Сидеть с кислой миной все равно хуже
Я давно живу (кстати, это никогда не плюс, а уж сейчас, увы, в особенности) и успел застать эпоху, когда анекдот был в силе. Когда анекдоты друг другу рассказывали все. Когда в электричках продавали сборники анекдотов на тонкой серой бумаге.
Василий Иванович с Анкой и Петькой, Гена с Чебурашкой, Штирлиц с Мюллером и даже Леонид Ильич шли в анекдоты как на работу. Веселили народ. Их теснили Михаил Сергеевич с Раисой Максимовной и Борис Николаевич с Владимиром Вольфовичем, а также новый русский на мерседесе.
В малиновом, разумеется, пиджаке.
И вроде бы смешные были анекдоты. Не стыдно было их пересказывать. «Действительно, весело было, действительно, было смешно», — как сказал один великий русский поэт по сходному поводу. А потом вдруг побледнели анекдоты. Отползли куда-то в сторону Клуба веселых и находчивых, тоже стремительно превратившегося в зрелище довольно-таки стыдное. А то и вовсе в телепередачу «Смехопанорама», к Евгению Вагановичу Петросяну. Слоны, говорят, уходят умирать на особые какие-то, только им ведомые слоновьи кладбища. Анекдоты — к Евгению Вагановичу Петросяну. Ну и на последнюю страницу «Комсомольской правды» еще.
И если человек в компании вдруг говорил: «А хотите анекдот расскажу?» — вокруг сразу становилось тихо. И ответить тянуло невежливо, вопросом на вопрос: «Мужчина, вы как сюда вообще попали? Вас кто привел?»
Кстати, по рабочей необходимости перечитывал сравнительно недавно подборки старых анекдотов — иностранцы знакомые попросили для них написать небольшой текст о том, над чем смеялись русские люди в непростые времена.
Смешного там, как мне теперь показалось, было немного. Впрочем, это, может быть, я сделался глупее и невосприимчивее. Годы, они ведь, как коронавирус, никого не щадят. Да еще и работают, похоже, с коронавирусом заодно.
Анекдоты не выдерживали конкуренции с государственным безумием. И снова показалось, что вид этот обречен. Тем более еще ведь и технологии не стоят на месте, и где был текст, там мем стоит
Вот, ключевые слова сказаны — «непростые времена». Когда в корчах подыхал Совок, плодились анекдоты. Когда продирались люди через недобрые к большинству девяностые — размножались. А когда пришли сравнительно сытые нулевые, достигли анекдоты возраста дожития и переехали в специальные дома для престарелых шуток — в КВН, в «Комсомолку», к Евгению Вагановичу.
Сравнительно смешные политические анекдоты начали возвращаться в жизнь где-то примерно после 2012 года. Скверный, между нами говоря, признак. Впрочем, скверных признаков и без анекдотов хватало, к тому же в борьбу с политическими анекдотами включилась Государственная дума.
Нет, советский опыт на вооружение не взяли — никто никого за анекдоты не наказывал. Это позже сенатор Андрей Клишас придумал свой знаменитый закон об обязательном уважении к власти. Просто депутаты стали сочинять такие законопроекты, перешутить которые было невозможно. Ну, помните эти бесконечные потоки безумия в новостях: «Елена Мизулина предлагает запретить…», «Виталий Милонов предлагает…», «Евгений Федоров требует…», «Геннадий Зюганов настаивает…» Самое, конечно, смешное, что многие из их предложений действительно стали законами, а мы по этим законам живем и делаем вид, что все нормально. Что так и должно быть.
Анекдоты не выдерживали конкуренции с государственным безумием. И снова показалось, что вид этот обречен. Тем более еще ведь и технологии не стоят на месте, и где был текст, там мем стоит. Люди торопятся, люди, скорее всего, не становятся умнее (то, что выше сказано про возраст, относится, возможно, не только к отдельному человеку, но и к человечеству в целом). Изысканному тексту тяжко конкурировать со смешной картинкой.
Анекдоты вымирали, но тут спасением этого редкого вида занялась пандемия коронавируса.
Заседание правительства. Министр внутренних дел начинает речь:
— Тянуть больше нельзя! Нужны решительные меры! Все наличные силы — на улицу! Всех — полицию, нацгвардию, войска! Кого поймаем на улице — задерживаем, бьем, пакуем! За сопротивление — расстрел на месте!
— И это поможет победить коронавирус? — интересуется премьер.
— Какой коронавирус? — удивляется министр внутренних дел.
Кстати, когда я рассказал этот анекдот в FB («рассказал в FB» — нормально звучит, понятно), в комментарии немедленно пришли друзья-украинцы. И стали мне объяснять, что это их анекдот, про их министра, у нас такого нет, это мягкий вариант. И что агрессивная империя (в моем, надо понимать, лице) опять крадет все, что может. Даже шутки.
И это, пожалуй, еще один анекдот. Политический. Грустный. Но вообще — все силовики думают одинаково, даже и в наидемократичнейших странах.
А особенно в странах, ушибленных Совком. Правда, одни этот ушиб пытаются лечить, а другие — водят вокруг гематомы хороводы. Но про это потом как-нибудь поговорим. Тем более что есть даже испанская версия такого анекдота.
Президент с обращением по традиции запаздывает, а нация шутит: «Спешно готовим гречку, разливаем по рюмкам санитайзер, разматываем туалетную бумагу, как серпантин!»
Кстати, об испанцах. Один испанский бар прославился, вывесив у дверей табличку: «Вход в масках запрещен, это место для героев, которые приходят сюда умирать с бокалом вина в руке». Табличку скопировали многие московские бары. Сам видел. Вообще-то повторенная многократно шутка теряет в весе, но тут случай особый. К юмору висельников хочется относиться как-то нежно, что ли.
Шутки множатся — хорошие, качественные шутки, — теряют авторов, начинают бродить по социальным сетям, превращаются в анекдоты.
— Ну, я понимаю — гречки нет. Туалетной бумаги нет.
Но почему хлеба-то нет? Вы поставки хлеба почему не можете наладить, а?!
— Мужчина, идите к черту, это мебельный.
Президент внезапно решает обратиться к нации, то есть даже он — не самый, увы, сообразительный из людей — догадался, что все серьезно. Президент с обращением по традиции запаздывает, а нация шутит: «Спешно готовим гречку, разливаем по рюмкам санитайзер, разматываем туалетную бумагу, как серпантин!» Это вариант задорный. Есть другой, не без горечи: «Президент по телевизору, а новогоднего настроения почему-то нет».
— Видел обращение Путина?
— Нет, а в кого он обратился?
Смешные шутки — признак скверных поломок в окружающей реальности
Вчера мы были ответственными, уверенными в себе, способными планировать жизнь и принимать решения. Сегодня большинство — потерявшиеся в безысходности, ощутившие, что самые главные вопросы совсем вдруг перестали от нас зависеть. Нас — как детей — просят мыть руки и сидеть дома.
На начальство, над которым обоснованно издевались вчера, глядим не без надежды. Хоть и непонятно, откуда эта надежда берется — давно ведь вместе живем и знаем, кто на что способен.
Или нет, понятно. Оттуда же, откуда и смешные шутки. Из ощущения этого вот бессилия. То есть смешные шутки — признак скверных поломок в окружающей реальности. Ну, так что ж теперь, плакать, что ли? С шутками все-таки как-то легче.
Умирая, талантливый русский поэт Иван Барков, сочинявший тяжеловесные порнографические стихи во вкусе своего — восемнадцатого — века (ему еще знаменитого «Луку Мудищева» приписывают безосновательно, но нет, он тут ни при чем), написал что-то на бумажке и вставил бумажку себе, извините, в зад. Жадные наследники нищего сочинителя бумажку, конечно, извлекли. И прочли: «Жил грешно, а умирал смешно». Тоже способ остаться в истории, между прочим.
И да, даже государственные люди взялись за шутки. Вот, например, министр обороны Сергей Шойгу сообщает: заокеанские враги не дремлют, множат попытки навредить нам, а здесь эти попытки «подхватывает прозападный оппозиционный дивизион, регулярно обучаемый за рубежом.
Прикрываясь законами о СМИ, его активисты пытаются проникать на военные объекты, охотятся за родственниками и свидетелями. Лезут в госпитали, где лежат наши раненые, на кладбища, на поминки, в семьи наших погибших ребят. Снимают входы и выходы из наших закрытых объектов и выкладывают в интернет. Можно представить, к какой ответственности их бы привлекли в странах Запада».
Понятно ведь, что здесь тонкая ирония – намек на смешную привычку всюду искать врагов, которая теперь так нелепо и дико выглядит. Даже какая-то поэтичность тут есть. «Оппозиционный дивизион». Красиво ведь звучит.
Или вот – новости из Думы: «Общественная палата России обратилась к председателю Госдумы Вячеславу Володину с предложением разработать закон о защите должностных лиц от негативного давления с использованием клеветы в интернете». Изысканно, правда? Умение над собой посмеяться не всякому дано. А как удачнее поиздеваться над собственными занятиями последних лет, теперь, когда всякому понятно, насколько это глупо и не важно.
А, стойте, нет, нет, Шойгу не шутит, и в Думе не шутят. Берегите себя. Эпидемия кончится, начальство останется. Эти-то точно выживут.
Виселица Юмор — не повод для смеха
Джереми несколько раз рвало за 12 часов до того, как я увидел его в педиатрическом отделении неотложной помощи. Я изучил историю и сдал экзамен. Накануне вечером он ел в ресторане быстрого питания, и было очевидно, что пятилетний мальчик плохо себя чувствует. Его родители, братья и сестры заказали что-то другое и избежали той же беды. У него было обезвоживание, и его все еще тошнило, поэтому мы приступили к работе, дав ему вливание жидкости, проверили лаборатории и дали лекарства, чтобы успокоить желудок.
Я был резидентом второго года обучения, поэтому мне пришлось укомплектовать кейс педиатром из отделения неотложной помощи.
Я рассказал ему историю пациента, и он сделал несколько уничижительных шуток о весе семьи и выборе диеты. (Джереми, его мать и четверо братьев и сестер страдали ожирением.) Я вернулся в экзаменационную комнату с парнем, который также получил историю и сдал экзамен. Затем мы проделали те же действия с сопровождающим, предоставив ему анамнез и результаты экзаменов.Потом мы терпели шутки, похожие на те, что делал этот парень. Все трое из нас шутили о том, что мы никогда не будем есть ту же еду, что и пациент, и нас никогда не встретят в таком ресторане, особенно теперь, когда мы связали эту конкретную еду с обильным количеством рвоты.
Лечащий врач прошел ту же тренировку по истории и физическому здоровью, нежно дразня мальчика, рассказывая о его опыте и о том, что он не велел так же мудро, как остальная часть его семьи. Мы продвинулись вперед с первоначальным планом ухода, и, несмотря на все шутки о еде Джереми, обслуживающий заметил — небрежно — после того, как мы вышли из комнаты: «Это только я, или это действительно хорошо сейчас звучит?»
Специалисты по этике неоднократно обсуждали роль и значение врачей, занимающихся юмором виселицы (meded.
duke.edu). Некоторые сравнивают разницу между юмором виселицы и уничижительным юмором его более жестокого кузена с «разницей между свистом, когда вы идете через кладбище, и ударами ногой по надгробиям (www.ncbi.nlm.nih.gov)». Некоторые врачи утверждают, что этот тип шутить между собой необходимо, чтобы выжить в суровых условиях обучения и практики. В самом деле, люди, работающие во многих профессиях с высоким уровнем стресса, часто используют такой юмор между собой, чтобы рассеять разочарование. Мы, врачи, ежедневно видим столько боли и печали, что такой выход может оказаться полезным.Но учитывая, насколько ядовитым может стать юмор, есть ли связь между такими шутками и эпидемией выгорания среди врачей?
Мой субъективный опыт подсказывает, что чем более неуважительным является юмор, тем больше выжигается врач.
Один врач, с которым я работал в качестве резидента, называл некоторых пациентов «шедди», а других — «троллями». «Шедди» — это тот, кто выглядит так, как будто он живет в сарае — неухоженный, грязный и чаще всего бездомный.
По словам моего коллеги, «троллем» был человек, страдающий ожирением и необразованный. Он никогда не называл пациентов этими терминами напрямую, но использовал их в разговоре со всеми остальными. Подразумевалось, что иногда открыто заявлялось, что он считал этих людей недостойными его времени и заботы. Они стали просто объектами, а не людьми.
Эти комментарии были крайне неуместными и оскорбительными, но некоторые из наших коллег, похоже, не возражали. Мой опыт подсказывает, что его неоднократные комментарии представляли классические признаки выгорания — эмоциональное истощение, деперсонализацию и отсутствие достижений.Он признался, что искал все, что мог бы сделать, чтобы отказаться от медицинской практики.
Является ли то, как мы говорим о пациентах за их спиной, отражением нашего собственного чувства выгорания, или врачи, которые более пренебрежительно относятся к пациентам, с большей вероятностью сгорают из-за того, как они думают о тех, о ком заботятся? Способствует ли юмор виселице восприятию людей как объектов, а не людей? Позволяет ли это нам продлить нашу эмпатию, лучше справляясь с нашими разочарованиями, или рассеять их, чтобы мы не несли на себе огромное эмоциональное бремя наших пациентов? Трудно сказать, но, скорее всего, существует большой туманный континуум. Мое любимое определение юмора виселицы воплощает в себе комментарии «шедди и троллей» как крайний конец континуума: «Джоан Риверс встречает дэт-металл и соляную кислоту (www.psychologytoday.com)». Подобно поведению хулигана с предполагаемой разницей в силе, такие комментарии обычно отражают личные проблемы, выраженные в более «игривой» манере.
Но юмор также может рассеивать стресс (www.sigmundfreud.net) и, таким образом, играть роль в отсрочке или устранении эмоционального выгорания.Шутки среди коллег могут принести пользу, не унижая пациентов. Это может быть что-то, что поощряет и обеспечивает дух товарищества среди сверстников, что важно для профессионального и личного благополучия. Но мы всегда должны помнить, что пренебрежительные комментарии противоречат исцеляющим отношениям.
Так что же нам делать? Помогает ли юмор виселицы с выгоранием и стрессом или усугубляет ситуацию, настраивая нас против наших пациентов и выжигая нас? Нам просто нужно быть честными с самими собой.
Судя по моему опыту с Джереми, этот парень и сопровождающий не замечали их предвзятости, и, в конце концов, у них была связь и понимание с пациентом. Чтобы быть хорошим врачом, мы должны осознавать, как такие мысли и поведение могут влиять на наше лечение пациентов, а также на наш собственный опыт выгорания, сознательно или подсознательно.
Кайл Джонс, доктор медицины, является преподавателем программы резидентуры по семейной медицине Университета штата Юта в Солт-Лейк-Сити.Он является директором отдела первичной медико-санитарной помощи в программе Neurobehavior HOME, ориентированном на пациента медицинском учреждении для людей с нарушениями развития. Вы можете следить за ним в Twitter @ kbjones11 (twitter.com).
Почему ты смеешься? Размышления об этике виселицы юмор
Причуды приходят и уходят. А тридцать лет назад на детской площадке было модно собирать наклейки. Так что я последовал за стадом и получил свой фотоальбом, который быстро заполнил царапинами, запахами и различными другими наклейками.
У меня была целая коллекция (действительно, этот альбом все еще где-то запакован). Хотя царапина и нюхание были отличными, на одной из моих ценных наклеек был изображен человек на гильотине, который вот-вот потеряет голову, когда палач смотрит вниз и говорит: «Берегите пальцы» (пальцы мужчины были расположены таким образом, что он мог потеряем их вместе с головой).
Люди давно смеялись над самыми ужасными ситуациями. Например, серийные убийцы — повод для шуток. Вы помните, когда серийный убийца-каннибал-психопат Джеффри Дамер был убит в тюрьме? Сообщается, что его последними словами были: «Раньше я ел таких, как ты, на завтрак!»
А еще есть шутка Рики Жерве о выступлении в благотворительном шоу для людей, больных раком.(Щелкните здесь, чтобы посмотреть его, если хотите, но имейте в виду, что в нем есть ненормативная лексика и шутки о раке, из-за которых многие люди задаются вопросом: «Как кто-то может быть таким гротескным, чтобы смеяться над этим?»)
Можно ли смеяться над шуткой об обезглавливании? Каннибализм? Рак?
«Юмор виселицы» определяется как «остроумие перед лицом безвыходной ситуации и в ответ на нее.
Она возникает в результате стрессовых, травмирующих или опасных для жизни ситуаций, часто в таких обстоятельствах, когда смерть воспринимается как надвигающаяся и неизбежная.«Это определение из Википедии — полезная отправная точка. Он определяет юмор виселицы как остроумие, когда человек сталкивается со стрессовой (хотя и не обязательно «безнадежной») ситуацией.
Человек, которого собираются казнить, который шутит, представляет собой юмор виселицы. Точно так же палач, которому предстоит столкнуться с собственными стрессами, может пошутить над ситуацией. (А быть палачом, безусловно, — это очень напряженная работа.) Поскольку стресс ситуации оказывает неблагоприятное воздействие на каждого, юмор каждого представляет собой пример юмора виселицы.
Неудивительно, что юмор о виселице доставляет неудобства большинству людей. Жестоко смеяться над ужасными ситуациями. Конечно, мы все понимаем случаи, когда юмор о виселице неуместен. Действительно интересный вопрос заключается в том, допустимо ли это когда-либо с этической точки зрения, и если да, то что делает его этически допустимым.
С этой мыслью мы можем обратиться к пресс-релизу, выпущенному в прошлом году Центром Гастингса, в котором резюмируется новое исследование юмора виселицы в медицине. Пресс-релиз был озаглавлен: «Неправда ли юмор виселицы в медицине?» и он цитирует автора исследования Кэти Уотсон, которая предлагает квалифицированную защиту юмора виселицы.Как она пишет:
«повсеместно отвергает юмор виселицы [среди медицинских работников] как непрофессиональное непонимание или недооценку психологических, социальных, когнитивных и лингвистических способов, с помощью которых шутка и смех работают».
Уотсон продолжает объяснять, что юмор имеет социальные функции привязанности и совладания. Таким образом, смех над ситуацией дает возможность убить монстра, снять стресс и сблизиться с другими. Так заканчивается пресс-релиз:
«Принятие решения, когда использовать юмор виселицы, — говорит Уотсон, — включает этический вопрос: когда шутка является формой оскорбления — пациента, доверия или власти? Шутка о состоянии пациента, рассказанная перед пациентом или его семьей, неэтична, поскольку может нанести им вред.
Но она заключает, что шутка не ошиблась. «Для меня предметом шуток врачей является не пациент. Это смерть », — пишет она.
[«Подсказка» относится к случаю, когда первые лица, оказавшие помощь на месте убийства доставщика пиццы, пошутили, должны ли они давать ему чаевые.]
«Шутка не только никому не навредила, — добавляет она, но и, возможно, помогла жителям« интегрировать это ужасное событие и пережить смену ». При этом шутка могла также помочь следующему пациенту получить наилучшую помощь.В конце концов, пишет она, жильцам «нужно было смеяться, прежде чем они могли есть, и им нужно было есть, чтобы быть в лучшем виде», когда настала очередь следующего пациента ».
Это интересное утверждение с некоторыми не менее интересными последствиями. Представьте себе немыслимое: врач, который после лечения ребенка от лейкемии, шутит с одним из своих коллег по поводу рака ребенка (возможно, он имеет в виду распорядок дня Жерве). Если Ватсон прав, то правильное отношение — это не просто осуждать врача за то, что он занимается в корне порочной практикой.
Скорее нужно задать вопрос, какую функцию могла сыграть эта шутка. Если предположить, что врач — не просто жестокий психопат, может ли эта шутка помочь врачу справиться с чрезвычайно сложной ситуацией, связанной с лечением детей, больных раком? Если да, и если предположить, что никто не слышит, кто не должен слышать, то является ли это безвредной и даже полезной практикой?
Возможно, наиболее интересным аспектом анализа Уотсона является то, что он предлагает высоко контекстуализированный подход к этической оценке юмора виселицы.Анализ подразумевает, что мы не можем исследовать simpliciter этику такого черного юмора, не считая лиц, которые шутят, лиц, смеющихся над этим, и социальной функции, которую он мог бы выполнять. Другими словами, в чем социальная польза шутки?
Согласно этому анализу, относительно мягкая шутка, не выполняющая большей телеологической функции, кроме дешевого смеха (например, каламбур людоедов), может оказаться дурным вкусом. В этом смысле она может быть более проблематичной с этической точки зрения, чем шутка, которая на первый взгляд является гораздо более оскорбительной, но которая выполняет важную функцию совладания или связывания в контексте, в котором ее разделяют (например,грамм.
врачи, работающие с детьми в онкологическом отделении).
(А как насчет моей «безвкусной» игры слов? Была ли эта попытка иронии оправдана или я перешел черту?)
Это звучит в высшей степени утилитарно, потому что это так. Пока никто не сказал, что есть вещи, о которых нельзя шутить. Но это не исключает возможности того, что даже утилитарист действительно может прийти к выводу, что есть вещи, над которыми никогда не следует шутить. Однако, если это действительно так, то в отношении чего шутка никогда не может быть социально полезной для какого-либо человека или группы людей, оказавшихся в травмирующей ситуации?
Душераздирающий пример того, как «юмор виселицы» можно использовать для отражения эмоциональных страданий
Одним из дарований, которыми Робин Уильямс обладал в изобилии, была способность смеяться над жизненными невзгодами .За неделю, прошедшую после его смерти, многие из нас видели отрывки из телевизионных интервью с Робином, в которых он шутил о зависимости, депрессии и даже самоубийстве.
Возможность обращаться к таким сложным темам с юмором фактически позволяет вынести некоторые табуированные темы в публичный дискурс. И это также может «нормализовать» переживания людей, которые обычно являются патологическими, давая другим возможность обсуждать их собственные «темные секреты».
Однако слушать некоторые из этих интервью, оглядываясь назад на самоубийство Робина, вызывает беспокойство.Понятно, что он маскировал несчастья своей жизни юмором, шутя над душераздирающей болью, с которой он боролся. И слишком часто интервьюеры охотно вступали в сговор с его уловками, смеясь над его шутками, тем самым побуждая его и дальше честно избегать признания своей трагической борьбы за выбор между жизнью и смертью. Их ответ понятен; зрители всего мира более смеялись с Робином , когда он шутил о своем глубоком интимном переживании.
Аллегорический урок Возможно, мы сможем оценить трагическое самоубийство этого джентльмена, усвоив в нем аллегорический урок о «юморе виселицы». Когда способность смеяться над жизненными невзгодами, служащими здоровой цели , является , а когда это эмоциональной защитой , отчаянно пытающейся отвлечь внимание от реальности чьей-то невыносимой боли?
Во-первых, важно признать реальность этой личной боли. Дик Каветт вспоминает обмен в небольшом клубе. Робин Уильямс сошел со сцены после того, как поднял на ноги ликующую публику. «Разве не смешно, как я могу принести большое счастье всем этим людям», — сказал он.«Но не себе». Так часто Робин Уильямс открыто признавал свою мучительную борьбу со своими внутренними демонами. И это может быть полезно только для всех участников.
Исправное или отклоняющееся Еще одним фактором, определяющим, используется ли юмор в качестве здорового совладания или отчаянного отклонения , является то, является ли он компульсивным и постоянным, или существуют серьезные перерывы в признании глубокой боли без шуток.
Заявление Робина Дику Каветту — пример такого здорового признания.Гилберт Готфрид говорит о своем друге Робине Уильямсе: «Он поклонялся Джонатану Уинтерсу, и вы определенно могли видеть сходство. Одна большая проблема в том, что они были одинаковыми на сцене и за ее пределами. Время от времени он говорил серьезно, но чаще всего он был тем парнем. Время от времени из него выскакивала тихая часть ». Быть «тем парнем», который может шутить о своей личной боли, было для него настолько подкреплено, что, без сомнения, было почти невозможно избежать соблазна быть «этим парнем» почти все время.Яркий пример — Робин Уильямс, опрашивающий самого себя о том времени, когда он считал самоубийством.
Юмор виселицы — это юмор перед лицом или очень неприятными, серьезными или болезненными обстоятельствами. Юмор виселицы обычно создается жертвой такой ситуации или о ней, но не виновником ее.
Конечно, не только комики и артисты используют юмор о виселице.
Мы часто замечаем это в семейных ситуациях , где в комнате находится так называемый «большой розовый слон».Это означает, что происходит что-то оскорбительное, репрессивное или угрожающее, о чем всем известно, что они , а не , должны говорить. Примером этого является случай, когда отец в семье приходит домой пьяный, опрокидывает кухонный стол с едой, которую приготовила его жена, и начинает кричать на всех. Мать может плакать и, возможно, будет очень занята на кухне, готовя его любимый десерт, пытаясь рассеять гнев отца. Дети могут очень громко включить телевизор или начать шутить, чтобы хоть как-то снять напряжение.Смех очень заразительный и, конечно, истерический — иногда шутки кажутся такими смешными, что дети смеются до слез. Это юмор о виселице. — это способ защиты от невыносимой боли .
Эти сцены были обычным явлением для многих детей, которые выросли с родителями-алкоголиками, в семьях, подвергающихся насилию, или в семьях, подвергающихся сексуальному насилию.
Для терапевтов важно знать об этом типе юмора.Люди, которые научились использовать юмор виселицы в детстве, могут проводить большую часть своего времени на терапии, заставляя смеяться терапевтов и наркологов. Однажды у меня была клиентка, которая сказала мне, что потратила пять лет на оплату еженедельных сеансов терапии, заставляя своего терапевта смеяться. Однажды терапевт сказал ей: «Ты мой любимый клиент. Я всегда с нетерпением жду ваших визитов ». Эта клиентка наконец осознала, что юмор виселицы — ее самая большая система защиты, и она заплатила многим терапевтам тысячи долларов, чтобы помочь ей избежать своих чувств, вступив в сговор с ее самой большой защитой: чувством юмора.
Гипнотерапия — это надежный способ помочь человеку добраться до настоящих слоев реальных чувств, проникая глубже в подсознание, где защита эго, такая как юмор виселицы, оставлена позади.
Давайте решим не вступать в сговор с теми, кто использует юмор, шутки или хитроумные реплики, чтобы избежать «большого розового слона» в разговоре.
Мы всем сердцем переживаем за семью и друзей Робина Уильяма.
Транзакция виселицы
Важной особенностью транзакции виселицы является смех (смех Виселицы).Смех затягивает петлю, а деструктивное поведение усиливается (то, что вы гладите, — это то, что вы получаете). Неизменно это происходит из-за незнания.
Суицидальные люди имеют тенденцию вовлекать терапевта в операции виселицы, и терапевту целесообразно избегать этого.
1. (Общение) Вчера вечером я напился и поранился
2. (Психологический) Ха, ха, ха. Смейтесь вместе со мной. Дайте мне поглаживания, чтобы поддержать мое саморазрушение
3. (В социальных сетях) Смеется
4.(Психологический) Я поддерживаю и поощряю ваше саморазрушение
5. Разрешение транзакции. Я разрешаю тебе навредить себе
6. Проективная идентификация
Смех терапевта дает клиенту удары по причинению вреда самому себе, а теория подкрепления (удары) демонстрирует, что это побуждает к более частому поведению в будущем.
«То, что вы гладите, — это то, что вы получаете».
Однако, поскольку это терапевтическая ситуация, в результате переноса задействованы и другие факторы.Вполне вероятно, что клиент тоже получит разрешение от смеха терапевта. Мало того, что терапевт поглаживает поведение, клиент принимает разрешение от родительского эго-состояния до разрешения дочернего эго-состояния, и поэтому транзакция виселицы также может включать транзакцию разрешения.
Кроме того, можно было разыграть игру, например Kick me. Центральное место в играх занимает проективная идентификация. В транзакции с виселицей клиент проецирует на терапевта родительскую поддержку.«Веди себя как моя мать, которая сказала:« Не существует ». Затем терапевт отождествляет себя с проекцией, берет на себя роль и смеется, передавая, таким образом, сообщение «Не существует».
Игры позволяют человеку реализовать свой жизненный сценарий. Это путь, по которому человек продвигается по жизненному сценарию до его неизбежного завершения.
Следовательно, транзакция виселицы поддерживает саморазрушение клиента, поскольку терапевт помогает клиенту продвигаться дальше по жизненному сценарию до его завершения.
Возможные ответы на транзакцию виселицы
Ответ эго-состояния взрослого — Раскройте транзакции. Терапевт рисует для клиента транзакцию с виселицей, таким образом доводя ее до Взрослого. Это безопасный ответ терапевта, и осознание всегда является хорошей отправной точкой.
Реакция родительского эго-состояния — Конфронтация. «Я не буду смеяться над этим». Менее безопасный ответ, чем у взрослых, но более мощный по своему эффекту. Более могущественный, чем Взрослый.Опасность состоит в том, что в какой-то момент в будущем клиент может перейти в противостояние «Мятежное дитя против Родителя».
Реакция детского эго-состояния — Выражение чувственной реакции. «Мне не нравится твой смех над виселицей». Менее безопасный ответ, чем у взрослых, но более мощный по своему эффекту. Более могущественный, чем Взрослый.
Опасность в том, что он использует чувство вины. Клиент может чувствовать вину за то, что вызвал беспокойство у терапевта.
Не обращайте внимания на смех. Терапевт просто не отвечает на приглашение посмеяться и меняет тему
Юмор как оружие, щит и психологическая мазь
Юмор уже давно считается чем-то большим, чем просто развлечение и игра.Он представляет собой альтернативный способ выражения критики несправедливости, высокомерия, притворства или лицемерия, которые не могут быть выражены иначе в социальном (или юридическом) смысле.
Придворные шуты могли говорить членам королевской семьи вещи «в шутку», за которые другие были бы обезглавлены. Когда король Англии Джеймс I столкнулся с проблемой откорма своих лошадей, придворный шут Арчибальд Армстронг, как сообщается, предложил Его Величеству сделать лошадей епископами, и они мгновенно откармливаются.
Большинство людей знают, что schadenfreude , определяемое как удовлетворение или удовольствие, полученное в результате чужих несчастий, имеет немецкое происхождение.
Но большинство не знает, что «юмор виселицы» тоже был изобретен немцами. Первоначальный термин, galgenhumor , восходит к революции 1848 года и относится к циничному юмору, связанному со стрессовыми или травмирующими ситуациями. Антонин Обрдлик сказал, что «юмор виселицы — это показатель силы или морального духа угнетенных народов», и исторически он ассоциировался с преследуемыми и осужденными.
Пример юмора виселицы можно увидеть в анекдоте советской эпохи, в котором два россиянина спорят, кто лучше, Иосиф Сталин или Герберт Гувер.«Гувер научил американцев не пить», — говорит один из них. «Да, но Сталин научил россиян не есть», — отвечает другой. Комиксирование ужасных обстоятельств, находящихся вне контроля человека, было эффективным механизмом выживания задолго до того, как немцы назвали это явление, и продолжает служить угнетенным, жертвам и страдающим сегодня.
Юмор виселицы часто рассматривается как выражение стойкости и надежды, способных облегчить страдания.
Когда у меньшинства мало инструментов для борьбы с подавляющим большинством, юмор о виселице можно использовать как своего рода секретное оружие подрывной деятельности.Опасность, которую насмешки представляют для власть имущих, выражена итальянской фразой « Una risata vi seppellirà », которая переводится как «это будет смех, который похоронит вас».
Страх перед оружием юмора был жив и процветал в нацистской Германии, и это было опасным делом. Правовой кодекс того времени отражал интерпретацию Йозефом Геббельсом политической шутки как «пережиток либерализма», который угрожал нацистскому государству. Мало того, что анекдоты стали незаконными, но и тех, кто рассказывал анекдоты, называли «асоциальными» — часть общества, которую часто отправляли в концентрационные лагеря.Заместитель Гитлера Герман Геринг назвал антинацистский юмор «актом против воли фюрера … и против государства и нацистского правительства», и за преступление каралась смерть. В разделе 2 статьи III кодекса 1941 года (Reichsgesetzblatt I) говорилось: «В случаях, когда это специально не предусмотрено, смертная казнь будет назначаться всякий раз, когда преступление демонстрирует необычно низкий менталитет или является особенно серьезным по другим причинам; в таких случаях смертная казнь может быть также применена к несовершеннолетним преступникам.
«Поскольку нацистские информаторы могли быть в пределах слышимости в любой момент, было важно держать язык за зубами и подавлять любые остроумные желания. Нацистский прокурор показал, что он определил суровость наказания за шутку на основании следующей теории: «Чем лучше шутка, тем опаснее ее действие, следовательно, тем больше наказание».
В 1943 году командующий СС Генрих Гиммлер пошел еще дальше в борьбе с комичными нападками на нацистскую власть, издав приказ, объявив преступным деяние называть домашних животных «Адольфом».«В то время как все граждане, жившие под властью нацистов, подпадали под действие этих антиюмористических законов, евреи с большей вероятностью были приговорены к смертной казни, в то время как неевреи обычно получали лишь короткие сроки тюремного заключения или штрафы.
В « Ночь », мемуары Эли Визеля о его пребывании в концентрационных лагерях Освенцим и Бухенвальд, автор обсуждает юмор в концентрационных лагерях и мрачные формы, которые он принимал:
В Треблинке, где дневная еда была немного черствый хлеб и чашка гниющего супа, один заключенный предостерегает сокамерника от обжорства.
Тот факт, что юмор сохранялся в концентрационных лагерях и за их пределами в нацистскую эпоху, несмотря на потенциально суровые последствия, демонстрирует жизненно важную роль, которую он играет в устойчивости и выживании людей. Похоже, что успокаивающие и обнадеживающие качества, присущие юмору виселицы, создают своего рода буфер между страдающим и источником страданий. Без этого буфера боль была бы непрекращающейся — садистское намерение нацистского режима.Вот почему стоит рискнуть всем.
Шутки концентрационного лагеря отражали острое понимание ужасных условий и трагической судьбы, ожидающих его обитателей. Поскольку такое осознание естественным образом вызывает состояние глубокой депрессии, тот факт, что оно дает возможность для кратковременного удовольствия, указывает на то, что шутки служили для противодействия последствиям депрессии. Во многом так же, как высвобождение белых кровяных телец является естественным средством борьбы с нашествием инфекции, юмор виселицы и юмор в целом могут быть естественными психологическими средствами борьбы с нарастающей депрессией.
В исследовании, опубликованном в номере Neuron от 4 декабря 2003 г., сообщается, что юмор оказывает на мозг такое же воздействие, как и эйфория, вызванная лекарствами. Используя сканирование с помощью функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ), исследователи измерили активность мозга у 16 взрослых, просматривающих смешные и не смешные мультфильмы. Сканирование мозга показало, что юмор не только стимулировал центры обработки речи в мозгу, но также стимулировал центры вознаграждения, что приводило к высвобождению дофамина, мощного нейромедиатора, участвующего в регуляции системы удовольствия-вознаграждения.
Хотя смех может показаться невозможным при погружении в глубины депрессии, терапия на основе юмора может стать жизнеспособным вариантом для улучшения химии мозга и регулирования системы удовольствия и вознаграждения. Таким образом, некоторая форма юмористической терапии потенциально может помочь перенастроить центры удовольствия и вознаграждения депрессивных и тревожных.
Теоретик Мартин Армстронг, писавший о функции смеха в обществе, возможно, лучше всего сказал об этом, когда написал: «На несколько мгновений, под очарованием смеха, весь человек полностью и великолепно жив: тело, разум и душа вибрирует в унисон… разум распахивает двери и окна… его грязные и потайные места вентилируются и подслащиваются.”
Во славу юмора виселицы
Источник: Brodie Visser / Stocksnap. X053
На днях звонил пожилой двоюродный брат. Он беспокоится о своей памяти; он забывает слова и планы на ужин. Он больше не водит машину, потому что заблудился. Поэтому он пошел к врачу.
«У меня отличные новости», — сообщил он впоследствии. «У меня Covid-19».
Я: «Это ужасно».
Он: «Нет, хорошо. Я умру, прежде чем потеряю больше вещей! »
Я неловко рассмеялся.Потом громко.
Я люблю своего родственника. Конечно, я не хотел думать о его смерти от Короны. Но на короткое время мы преодолели страх. Представляя абсурдным то, что нас больше всего пугает, мы развили эту ужасную болезнь.
Мы высмеяли это и отдалились от своих страхов.
Все относятся к этой трагедии по-разному. Некоторые люди занимаются йогой и винными чатами Zoom и отключают новости. Другие погружаются в ужас, отслеживая каждую фатальную статистику и не находя лекарства.
Моя семья заболевает.
Мы все согласны с тем, что комический рельеф поднимает дух, создает чувство благополучия и может объединять людей. Многочисленные исследования показывают, что смех укрепляет иммунную систему и снижает беспокойство. Хорошее хихиканье может даже снизить кровяное давление.
Но есть грань между тем, что некоторым из нас нужно, и тем, что общественность считает приемлемым. Потому что есть те из нас, кому юмор виселицы нужен как щит.
Комики сегодня перестраховываются, сосредотачиваясь на глупых ситуационных материалах, таких как неудачи Zoom и неудачные стрижки.Все понимают шутку. И все же больной юмор — каламбур — тоже здорово. На самом деле, слово «больной» может быть даже неправильным, потому что для многих этот клапан давления означает психологическое выживание.
Вы смотрите на Мрачного Жнеца и не позволяете ему взять верх над вами.
Поистине черный юмор объединяет мою семью; Остроумие наших родителей было приправлено погромами, депрессией и войной. Их язвительные удары против бедности и антисемитизма сделали их мрачную жизнь более терпимой. Моя бабушка работала в мясной лавке; она ругала куриные части.
Мой G.I. отец вернулся из Германии, травмированный освобожденными им концлагерями; Позже он руководил организацией, которая помогала выжившим. Иногда я слышал, как они рифмуют табу, которые шокируют публику комедийных клубов. Но кто мы такие, чтобы судить? То, что люди говорят в частном порядке, чтобы справиться с болью, отличается от того, что они сказали бы на стендап-концерте.
То, что мы говорим о блокировке, остается в блокировке. «Вы должны прочитать комнату», — сказал мне комик Рэй Эллин. Он отметил, что эта комната заполнена людьми, у которых есть близкие, подключенные к аппаратам искусственной вентиляции легких.
Мы можем подшучивать над собой, но не над докторами, у которых нет СИЗ.
Этот ответный ответ не ограничивается пандемией; мерзкое подшучивание — обычное психологическое оружие среди хирургов, пожарных и полицейских. Во время репортажей из зон конфликтов по всему миру я слышал самые безвкусные шутки насчет запекшейся крови солдат и других журналистов. Такие места, где сегодня пропадали граждане, а на следующий день их находили обезглавленными. Мексика, Руанда, Чечня.
Они не издеваются над жертвами; они стараются не чувствовать себя потрясенными ужасными видами.Вот что делают люди в экстремальных ситуациях, когда они глубоко нервничают. Комедия не уходит во времена смерти. Это просто ужасно.
«Если вы можете смеяться над этим, вы можете справиться с этим», — сказала покойная Джоан Риверс. Она пошутила о самоубийстве мужа. «И не начинай говорить мне, что я не должен этого говорить. Вот как я это делаю. Я бы посмеялся над Освенцимом ».
Смеялись они в Освенциме.
В своих мемуарах 1946 года о его интернировании там, «Человек в поисках смысла», австрийский невролог Виктор Франкл исследовал, что помогло ему и другим бороться за сохранение своего здоровья.Юмор, писал он, был одним из «орудий души», позволяющим преодолеть отчаяние. Юмор больше всего на свете «может позволить себе отстраненность и способность возвыситься над любой ситуацией».
Антонин Обрдлик в своей классической социологической работе о Чехословакии времен войны определил, что юмор виселицы был «показателем силы или морального духа» угнетенных народов в опасных или опасных ситуациях. Иронические шутки о могильщиках служили формой сопротивления. «Упадок или исчезновение (юмора Виселицы) свидетельствует либо о безразличии, либо о сломе воли к сопротивлению злу», — заключил он.
И это может быть признаком интеллекта и эмоциональной устойчивости. Согласно австрийскому исследованию 156 добровольцев, опубликованному в 2017 году, те, кто «уловил» фарс среди дюжины мрачных шуток, получили более высокие результаты в тестах на IQ по сравнению с теми, кто этого не сделал.
Они были лучше образованы, меньше проявляли агрессию и плохое настроение.
Так что, если то, что делает вас счастливее, — это насмехаться над вирусом фарсом, продолжайте и делайте это. Но знайте свою аудиторию. Убедитесь, что они на одной странице.Если да, то вы можете помочь кому-то другому почувствовать себя лучше. И вы тоже заслуживаете комического облегчения. Значит, ты здоров. А «больной» юмор может оказаться именно тем лекарством, в котором вы нуждаетесь.
Моника Левински о том, почему юмор виселицы может просто спасти в этом году WTFs
Достаточно. Эсхил, ты уволен!
До сих пор 2020 год был чередой трагедий. Пандемия COVID-19 и более 150 тысяч смертей в Америке. Убийство Ахмада Арбери, Бреонны Тейлор и Джорджа Флойда руками белых линчевателей и полиции.(Список кровавой бойни продолжается.) Резкое падение ВВП (самое резкое трехмесячное падение за всю историю наблюдений), американские горки Dow (потеря 2997 пунктов — самое большое однодневное падение с 1987 года) и постоянно растущий пропасть неравенства доходов.
Не говоря уже об ошеломляющих побочных эффектах: шершни-убийцы, взлом Твиттера и, подождите, разве в феврале не было оправдания в порядке импичмента? Вдобавок ко всему, ни Бродвея, ни кинотеатров, ни летних лагерей, ни ресторанов. И еще только август. Бля.
Окружающего экзистенциального страха достаточно, чтобы заставить любого здравомыслящего взрослого натянуть покрывало на голову и переждать до 2021 года. На фоне беспокойства по поводу инфекции, кислотной политической риторики, страхов перед будущим и даже смены рутины, бывает трудно увидеть свет. И все же, подобно одноклеточным организмам — тем предвестникам жизни, которые сливаются в первозданном иле, — юмор имеет способ высунуть голову из болота.
Но как найти комедию, когда мы погрязли в трагедии — ее абсурдное изобилие? Когда ужасы предстают перед нами в наших новостных лентах? Когда мы надеваем маски, чтобы набрать молоко за углом? Когда я не могу даже обнять маму или папу из страха их обречь? (Хорошо, я признаю это.
Пару раз я накидывала на каждого полотенцем для объятий.)
Это неспроста называют юмором виселицы. Бездна требует смеха. В ужасной ситуации есть что-то, что можно смягчить, посмеявшись над ней. Исторически сложилось так, что многие из величайших комиков пребывали в депрессии. Или репрессированные. Или угнетенный. Или все три.
С марта порожденный пандемией юмор уже нашел свой собственный культурный путь. В первый месяц или около того мы каждый день просыпались контуженными от всего происходящего — и все это было , а не .И многие из нас устанавливают новые комические щиты, чтобы ориентироваться в этой новой карантинной жизни. Мы поглощали и делились видеороликами и мемами, связанными с COVID, под прикрытием иронии, публиковали их в социальных сетях, писали им текстовые сообщения, отправляли по электронной почте. (С сожалением сообщаю, что мем о прибавке в весе COVID-19 оказался , а не , чтобы быть шуткой.) В то время как мир заперся, некоторые из наших обычных любителей посмеяться — знакомые ведущие ночных ток-шоу — начали вещание из незнакомых мест: своих домов.
Социально дистанцированный Saturday Night Live вернулся — с Брэдом Питтом как доктор. Anthony Fauci — примерно в то же время, когда ляпы Zoom стали вещью.
Эти среды и форматы были частично кислородом, частично сомой. И все же, как только они стали устаревшими или закончились, мы начали отвлекаться другими. Как и видео в TikTok, от политических (Привет, Сара Купер, !) До бесчисленных танцующих мам и бабушек, прославившихся в Интернете. И, конечно же, был Твиттер. Недавно меня лестно назвали победителем «Интернета» после того, как я принял участие в розыгрыше анекдота, который распространялся по социальным сетям.Общая идея заключалась в том, чтобы завершить предложение «У меня есть шутка, но…» Моя версия «У меня есть шутка для стажера, и это… неважно», прижилась на пару наносекунд. (Если вы не поняли анекдота, да благословит вас Бог!)
В течение весны и лета миллионы отключенных вирусов (включая меня) вернулись к старым резервным копиям, пересмотрев фильмы и сериалы, которые, как мы знали, могут пролить свет, некоторые облегчение.